«В русской аудитории мне нравится честность. Вы свободно выражаете свои эмоции»
11 декабря знаменитый британский пианист, лауреат XI конкурса Чайковского Фредерик Кемпф даст сольный концерт, посвященный 200-летию со дня рождения Ференца Листа. Накануне выступления любимец российской публики ответил на вопросы корреспондента «Недели».
— У Пушкина есть знаменитые строки: «Там русский дух, там Русью пахнет». Вы уже больше 10 лет выступаете в России. Почувствовали этот самый русский дух?
— Думаю, «русский дух» является одним из самых мощных в мире. Восхищаюсь стойкостью вашего народа и поражаюсь, как ему удалось пережить ужасные времена прошлого. Люблю приезжать в разные уголки России и чувствовать особую энергетику людей.
— Почему творческое наследие Листа вы решили представить в основном парафразами и транскрипциями музыки других композиторов?
— Думаю, эта программа лучше всего подчеркивает величие Листа. Большую часть его авторской музыки, написанной для фортепиано, можно сравнить с витриной, где выставлены технические или интеллектуальные навыки исполнителя. А в парафразах и транскрипциях Лист не стремился показать, каким инновационным был его музыкальный язык. В этой программе я могу раскрыть всю красоту звука фортепиано, не пытаясь доказать слушателям, что могу быстро и громко играть.
— Русские слушатели вас как-то особенно пылко любят. А у вас какие впечатления от российской публики?
— Больше всего в русской аудитории мне нравится ее честность. Вы свободно выражаете свои эмоции — симпатию или недовольство. Такая позиция полезна и для вас, и для исполнителей. И еще: в России публика не ждет, что скажут по поводу того или иного музыканта критики, у нее всегда есть свое мнение относительно различных явлений культурной жизни.
— Как вы относитесь к критике?
— Если хочешь что-то улучшить, будь готов принимать критику. Я прошу друзей, чтобы они были на 100% откровенны при оценке моих выступлений. Всегда выслушиваю комментарии и советы, но не обещаю им слепо следовать. Нет искусства, способного порадовать всех в равной степени. Но в момент выступления я должен быть максимально уверен, что все делаю правильно.
— В первые годы после конкурса Чайковского вас одолевали толпы фанаток. Сейчас девушки так же восторженны?
— Не могу сказать, что фанаток стало больше. Может быть, я старею. Но если выступаю где-то впервые, часто ситуация напоминает первые годы гастролей в Москве.
— Вы знаете несколько языков, в том числе и русский. Русскую классическую литературу в первоисточнике читаете?
— Языки — мое главное хобби. Я полностью удовлетворю свои амбиции, если смогу свободно разговаривать на 10 языках. Интересно находить связи между разными языками, вникать в их нюансы. Я, конечно, хочу читать великих русских авторов в первоисточнике, но так как сейчас живу в Германии, приоритет отдан немецкому языку и немецкой литературе. В прошлом я читал русскую классику в переводе на английский. И один из моих любимейших авторов — Гоголь. Как детально он анализирует особенности человеческой личности… Думаю, мало кто так вник в тонкости людской натуры.
— Как-то вы признались: «Пианино — это хобби. Я рад, что этим можно зарабатывать на жизнь». Сейчас отношение к профессии изменилось?
— Игра на фортепиано для меня по-прежнему замечательное хобби. Но после того, как у меня появился ребенок, я стал по-другому относиться к профессии. Люблю выступать, гастролировать, но находиться вдали от дома порой очень нелегко.
— Ваша супруга Катя Лемерманн — скрипачка, первая жена была пианисткой. С женщинами из другой профессиональной среды труднее находить общий язык?
— Мне было бы труднее жить с немузыкантшей, она не смогла бы понять некоторых особенностей образа жизни и мышления, продиктованных нашей работой. Но многие творческие люди счастливы в союзе с представителями других профессий.
— Насколько для вас важна свобода в жизни и творчестве?
— Сложный вопрос, потому что я всегда был свободен. Вообще, я довольно спокойный человек. И если меня запрут в комнате, из которой невозможно убежать, не буду злиться, а постараюсь сделать всё, чтобы мое пребывание в этом месте стало лучше.
