Политкорректно, Ватсон!


Идея написать продолжение приключений Шерлока Холмса стала для британского писателя и сценариста Энтони Горовица предложением, от которого он не смог отказаться. Согласился с предложенным объемом в 90 тыс. слов (Конан Дойл укладывался максимум в 40 тыс.) и выполнил работу за четыре месяца. 1 ноября — мировая премьера «Дома шелка», в России роман вышел в издательстве «Слово» в переводе Михаила Загота.
Энтони Горовиц утверждает, что наследники Конан Дойла никак не влияли на ход работы. Рамки он задал себе сам: никакой новой информации вроде «свежих фактов о детстве Холмса», никаких исторических камео вроде появления королевы Виктории или Джека- потрошителя. Умеренность, описания викторианского Лондона и деликатность по отношению к первоисточнику.
Энтони Горовиц, давно набивший руку на телесериалах по романам Агаты Кристи, не понимает, почему выбрали именно его. Возможно, предполагает он, из-за популярности у подростковой аудитории, для которой им написано несколько романов о «юном Джеймсе Бонде» по имени Алекс Райдер. Сейчас на автограф-сессию Горовица в одном из крупнейших лондонских книжных магазинов приглашают читателей «всех возрастов». Хотя можно сразу предупредить родителей, что история эта более чем недетская.
«Преступление, омерзительнее которого в жизни не встречал», — таков вердикт рассказчика, доктора Ватсона. Случай 1890 года исключительный — именно потому верный помощник Холмса вернулся к нему только в старости, да и то завещал рукопись «будущим читателям».
Начинается «Дом шелка» с истории двух галеристов, один предпочитает проверенное искусство Гейнсборо и Тернера, другой пробует продвинуть «новомодных» Моне и Писсарро. Американский богач покупает у них несколько классических полотен. Впрочем, бандитам, грабящим поезд, в котором перевозят картины, разница между импрессионистами и реалистами неведома.
Варвары взрывают состав ради жалкого сейфа — этот эпизод становится моделью описанного затем гораздо более жуткого предприятия, где ради самых низменных побуждений одни люди жестоко эксплуатируют других. Завязывается борьба не на жизнь, а на смерть между «бандой в кепках», с одной стороны, и галеристом и богачом — с другой. Один из преступников даже отправляется за своим преследователем в Лондон.
Горовиц старается аккуратно подражать стилю Конан Дойла, чтобы ни в коем случае не разозлить публику назойливыми постмодернистскими приемами. При этом часто забывает напустить побольше лондонского туману. Например, его Ватсон так встречает каждого нового персонажа, что сразу становится понятно, кто будет «плохим», а кто — «хорошим».
Но просто скопировать миссис Хадсон, Лестрейда и помощников-мальчишек — недостаточно. Единственное, в чем Энтони Горовиц может возвыситься над Артуром Конан Дойлом, — это прогрессивность взглядов образца начала ХХI века. Именно это достижение и демонстрируется в «Доме шелка».
У Конан Дойла Ватсон, еще не окончательно околдованный мастерством Холмса, решается покритиковать великий дедуктивный метод: «Втиснуть бы его в вагон третьего класса подземки да заставить угадать профессии пассажиров! Ставлю тысячу против одного, что у него ничего не выйдет!» Энтони Горовиц как раз заставляет Холмса, а заодно и Ватсона слезть с мягкого кресла и испытать на себе тяготы преступной жизни.
Один из мальчишек, которых он нанимал для слежки, погибнет — и всегда сдержанный Холмс будет сломлен этой трагедией. Мало того, он несколько раз назовет Ватсона по имени, что за всю предыдущую «конандойловскую» жизнь с ним случалось от силы раза три-четыре. И даже похвалит литературные способности своего сподвижника.
В общем, вся блистательная невозмутимость, все равнодушнейшее джентльменство, что составляли вкупе со скрипкой и трубкой индивидуальность этого бессмертного героя, теперь оказались подредактированы. И это политкорректно, Ватсон!