Мураками пишет, бежит и музицирует
Рассказы из сборника «Игрунка в ночи» были написаны по заказу, для серии журнальной рекламы. Но писателю даже не пришлось оправдываться, объясняя, зачем он смешал творчество и коммерцию. И дело даже не в том, что в этих рассказах не упоминаются рекламируемые фирмы:
«Как вы видите, содержание рассказов совершенно не связано ни с одеждой, ни с перьевыми ручками. Я просто написал их по собственному вкусу, а рядом с ними в журнале как-то виновато опубликовали рекламу товара».
Западные бренды вместе с именами западных писателей и названиями западных песен — уже давно в его словаре, они изначально вплетены в ткань повествования. В сборнике «Игрунка в ночи», созданном в 1995-м и теперь переведенном на русский, Мураками в очередной раз выступает проводником между Востоком и Западом.
Писатель уже вывел формулу взаимодействия между такими разными культурами. Их объединение и происходит непосредственно на страницах его романов и рассказов. Но с каждой новой книгой — по-разному, что и привлекает его читателей. На этот раз встреча — мистическая, с оттенком иронии. В 1995-м писатель как раз вернулся на родину после того, как несколько лет провел сначала в Греции, а потом — в Америке.
Героя одного из рассказов сборника в детстве напугали историей о традиционном японском посмертном меню: «После смерти людям почему-то хочется именно рыбных палочек, отварной рыбы и капусты».
Единственным утешением приговоренного к вечному следованию национальной традиции становится обещание взрослых «сходить в Макдональдс». Дальше кулинарная тема становится все более гротескной. Одна из героинь превращается в пончик, и, видимо, он оказывается вкусным, потому что Мураками продолжает этот сюжет в рассказе «И снова пончики». На этот раз местом действия становится «осенний симпозиум Общества по изучению пончиков университета Дзети».
Воспользовавшись тематической свободой, предоставленной рекламщиками, и в то же время радуясь, как они ограничили объем его рассказов, писатель сопрягает несколько традиций. Его сюжеты, будь то поиски загадочной «антитезы» или парадоксальный диалог с маленькой обезьянкой-игрункой, напоминают о традиции французских сюрреалистов. А с формами «краткой» и «еще более краткой» прозы он экспериментирует в духе Хемингуэя и Ричарда Бротигана.
В одном из недавних интервью писателя пробовали спровоцировать на какое-нибудь глобальное высказывание о сегодняшнем мире. Однако он просто взял журналиста на свою очередную пробежку: Мураками по-прежнему следует железному расписанию — встает в четыре, работает по пять–шесть часов, затем у него джаз и бег. Все мысли и сюжеты приходят к нему, покуда он бежит вперед. Этот ритм бега передан в его рассказах. Видимо, в нем и ответ на все остальные вопросы.
