"Акустика в Большом театре замечательная - не зря возились шесть лет"
Большой театр начинает новую жизнь с юношеской сказки Пушкина, выросшей в пятичасовую оперу Глинки. «Руслана и Людмилу» в прочтении Дмитрия Чернякова будет озвучивать звездная команда вокалистов. Альбина Шагимуратова (Людмила) поспорит колоратурами с болгарской примадонной Александриной Пенданчанской (Горислава). Елена Образцова наверняка будет вне конкуренции в роли коварной волшебницы Наины. На роль фронтмена – богатыря Руслана – приглашен солист Мариинского театра Михаил Петренко. С главным витязем страны встретился корреспондент «Недели».
- О чем будет повествовать «Руслан и Людмила» в версии Большого театра?
- У нас будет осовремененная сказка. Раньше были былины, теперь – компьютерные игры, но суть не изменилась. В любой сказке Иванушка должен выдержать несколько испытаний, чтобы добиться цели. В компьютерной игре мы называем это уровнями. Спектакль будет довольно традиционным, если сравнивать с прежними работами Чернякова. Надеюсь, он удовлетворит и модернистов, и более консервативных людей, к которым я отношу себя.
- По нашей информации, Дмитрий Черняков планировал заменить лежащую в поле гигантскую голову богатыря на, простите, задницу. Это сценическое решение останется в спектакле?
- Мне ничего не известно о таком решении. Хотя это интересная идея. Думаю, в 1980-х годах в каком-нибудь немецком театре такая задумка была бы весьма актуальна.
- В чем-нибудь еще режиссер отходит от авторских предписаний?
- Самым большим шоком для меня стало то, что партию Ратмира будет исполнять мужчина (у Глинки за нежного хазарского князя Ратмира должна петь женщина – «Известия»). Вообще я предвзято отношусь к мужчинам, поющим женскими голосами – обычно они звучат просто как визжащие мужики, но здесь оба контртенора, Юрий Миненко и Владимир Магомадов, поют совершенно естественно.
- Вы выучили партию Руслана специально для этой постановки?
- Да. Раньше я пел в «Руслане и Людмиле» только Светозара, отца Людмилы.
- Как случилось, что открывать Большой театр пригласили солиста Мариинки?
- Год назад мы с Димой Черняковым совершенно случайно встретились в Петербурге. Он знал, что будет ставить «Руслана» и сказал: «Как было бы здорово, если б ты там спел!». Но у меня уже был подписан контракт с Метрополитен Опера: сейчас я должен был петь Дона Базилио в Нью-Йорке. Только после года напряженных переговоров мистер Гелб (генеральный менеджер Метрополитен Питер Гелб – «Известия») меня отпустил.
- «Руслан и Людмила» – опера не самая простая для восприятия, хотя бы потому, что длится пять часов. Подходит ли она для торжественного мероприятия, на котором будет сидеть не самая восприимчивая официальная публика?
- Я бы не назвал эту оперу сложной – все-таки, это не «Воццек» или «Поворот винта». В ней много узнаваемой музыки. А чем еще открывать театр? Ну, можно было бы «Пиковой дамой», которая идет на час меньше, но это не так важно. Кроме того, упомянутый вами род публики – это основной зритель в сегодняшнем оперном театре. Такие люди, как мне кажется, чаще ходят в Большой, чем на концерты поп-звезд.
- «Руслана и Людмилу» почти всегда доносят слушателям как воду в решете – сокращая там и сям большие куски музыки. У вас тоже будут купюры?
- Будут, но совсем небольшие.
- Руслан должен быть не только эпическим героем, но и мастером скоростных колоратур. Любите ли вы такой вокал?
- Понадобилось время, чтобы его полюбить. Ария жутко трудная: во-первых, тесситура сильно задрана наверх, во-вторых, совершенно негде отдохнуть – это вообще особенность вокальной музыки Глинки. Нужно очень точно распределить силы, чтобы в считанные доли секунды успевать восстановиться.
- Готовят ли вас к послепремьерному общению с президентом или премьером?
- Пока нет. Однажды после концерта в Петербурге Владимир Путин пожелал встретиться со мной и с моими коллегами. Никто не готовился, все было очень просто.
- Какие впечатления у вас оставляет завершающаяся реконструкция Большого?
- Они сделали всё грандиозно, не зря шесть лет возились. Не хочу петь дифирамбы, но ни одной ошибки в реконструкции я пока не заметил. Меня как певца больше всего волнует акустика. Сейчас буду открывать театр, а в конце июня 2005 года мне довелось его закрывать – я пел Хагена в «Гибели богов» Вагнера на гастролях Мариинки. Акустика была хорошей, но сейчас она просто замечательная.
