В июле я летал на этом злополучном самолете «Протон», и он мне не понравился

Я летал на разбившемся самолете не далее как в июле этого года. И мне не понравилось. Наверное, потому, что я в принципе боюсь летать, а еще, видимо, и потому, что лететь на этом Як-42 было на самом деле очень страшно.

Потерпевший крушение Як-42 принадлежал Космическому центру имени Хруничева и назывался «Протон» — одноименно с тяжелыми ракетами-носителями, которые делает «Хруничев». Когда один «Протон» готов стартовать с Байконура, в другой «Протон» садится два десятка больших начальников. Не только с самого «Хруничева», но и с других предприятий, которые делают ступени и узлы ракеты. Все вместе они летят смотреть запуск ракеты — результат работы десятков предприятий на протяжении года.

Начальников сажают в передний салон, задний заполняется случайными людьми: инженер летит на Байконур в командировку, жена милиционера везет детей из отпуска, тележурналисты едут снимать сюжеты.

До Байконура «Протон» долетал за четыре часа. В течение которых становилось так страшно, что пальцы норовили подлокотник смять, как картонную упаковку. Когда борт снижается над горячей казахстанской пустыней, восходящие потоки воздуха трясут его с такой дьявольской силой, что кричать от ужаса хочется. Тем приятнее приземляться.

Мне показалось, что экипаж у самолета более-менее постоянный — стюардессы со многими пассажирами общались по-приятельски. Стюардессы — три милые женщины. Та, что помоложе, была юна и прекрасна. За что ей выпала удача обслуживать салон с начальством, аналог бизнес-класса в обычной авиации. Две коллеги молоденькой — типичные российские женщины немногим за 40, уже многим разочарованные, но смотрящие на жизнь с добром.

Уже час как почти все время я думаю: они погибли или не они? Можно, наверное, узнать как-то это наверняка, но я не стану. Буду думать, что они сегодня выходные. И узнав, что самолет их разбился, сидя где-нибудь в парикмахерской или стоя у плиты, эти женщины поймут, какими сказочно везучими создал их Бог.