Це може стосуватися
В разговорах о российско-украинском внешнеполитическом прорыве - или сделке, это уж кому как нравится, - не упоминается один важный аспект, в котором, по-моему, все и дело. Наверное, упоминать его неполиткорректно - хотя не знаю, что тут такого оскорбительного. На всякий случай прошу прощения у всех to whom it may concern, или, чтоб уж ближе к теме, кого це може стосуватися.
Вопреки штампу, лживому, как все штампы, отношение к российско-украинскому сближению (а в идеале - единству) не зависит от политической ориентации. Существует множество либералов, ратующих за максимальную конвергенцию, и сотни почвенников (как российских, так и украинских ура-патриотов), считающих, что нам друг от друга один вред. Державность отнюдь не исключает изоляционизма - скорее напротив. Сближения хотят те, кого не устраивает духовный провинциализм, утрата масштабов. И только. На нашем максимальном расхождении и, если получится, вражде настаивает лишь тот, кому в провинциальном съежившемся пространстве удобнее. Чем меньше страна, тем крупнее выглядит отдельно взятое ничтожество.
Решение об оставлении в Севастополе российского флота до 2042 года симпатично не потому, что мне так уж дорога отечественная военная мощь, и даже не потому, что я люблю Севастополь как таковой - мультикультурный, сложный, гриновский и купринский, военный и сибаритский, южный и нордический, греческий, византийский, украинский, русский, пестрый. Я вообще люблю все сложное, и всякая национальная монолитность кажется мне серьезным шагом назад по сравнению со скрещением многих путей и слиянием многих кровей. Мне нравится быть метисом, я в хорошей компании - Пушкин, Поттер, - и ни чисто украинскую Одессу, ни чисто украинский Севастополь, ни даже чисто азербайджанский Баку я представлять не могу и не хочу. Оценивать степень убыточности этой сделки тоже не стану - во-первых, за отсутствием экономического образования, а во-вторых, потому, что не все на свете имеет денежный эквивалент. Вряд ли Украина всерьез обрадовалась бы неизбежным скандалам, а то и прямым массовым беспорядкам в случае вывода флота из Севастополя: как относятся к нему в Крыму - знают все, кто там бывал. Как к "оранжевым" - знают тоже.
%%VYNOS1%%Но это все, повторяю, вопрос двадцать пятый. Попытаюсь объяснить, почему лично мне любые сближения с Украиной (пусть это даже циничные сделки по схеме "любовь за газ") кажутся предпочтительнее расхождений. Масштаб - категория не политическая и не этическая; именно поэтому она для меня так важна - поскольку в политике нас слишком легко запутать и даже этикой нетрудно манипулировать, но есть вещи, в которых не соврешь. В провинции легче установить диктатуру. В провинции легче воровать. В затхлом болотце легче выдать себя за Бога, царя и героя. Скажу вещь парадоксальную, но как раз лично Виктору Януковичу сближение с Россией выгодно лишь до известной степени - а именно до тех пор, пока это сближение не ограничит его власть. И потому процесс конвергенции - даже если запущен сегодня он будет при участии Януковича - рано или поздно упрется в его сопротивление. Но тут уж все будет зависеть только от народа - точнее, от двух народов.
Вместе нас гораздо труднее сломать и обмануть. Напомню украинским друзьям, видящим в суверенитете панацею от нашего москальского рабства (что поделать, слыхивал я и такие формулы), что украинские художники искали защиты от местного произвола не во Львове, а в Москве или Тбилиси, как Параджанов. Что украинских писателей и кинематографистов, которых зажимала перестраховочная местная власть, поддерживали в центре, где любили выставить себя либералами. Что помимо стандартных московских упреков в национализме существовала и московская либеральная партия, защищавшая украинских авангардистов. Что русские художники, которым не давали работать в России, - умудрялись запуститься на студии Довженко или в Одессе, и только поэтому у нас есть ранние шедевры Киры Муратовой или гениальный "Шишлов" Мотыля.
Когда мы рядом, нам легче маневрировать: вы можете спасаться у нас от своих монстров, мы у вас - от своих. У меня нет ни малейших иллюзий насчет нового президента Украины и особенно его окружения, с которым я успел пообщаться. У этих людей интонации очень знакомые - тип приблатненного крепкого хозяйственника в России распространен ничуть не меньше. Мне представляется, что оба народа гораздо увереннее противостоят своему начальству, когда у них больше возможностей для интеграции, а проще говоря - для взаимопомощи.
Простите меня, украинские друзья, - хотя большинство моих украинских друзей мыслит сходно: с отходом от России на Украине не прибавилось ни свободы, ни терпимости. Местничества - да, национального чванства - разумеется, ограниченности - еще бы! Помимо множества российских грехов, которые мы все охотно и горестно признаем, есть у нас несомненное достоинство - нас много; у нас большая территория, история, культура и огромное разнообразие типов. Так вот, свободна не та страна, в которой свободнее (или грязнее) выборы, и даже не та, в которой меньше мешают прессе. Свободна, во-первых, та страна, которая просторнее, а во-вторых, та, у которой больше навык сопротивления (иногда пассивного, в форме простого ухода народа из-под государства). В России, будем честны, есть куда уйти; и навык такого ухода огромен и неистребим. Пространство - это ведь не только территория. Это свобода маневра, переезда, перемены, это огромное эхо, сопровождающее каждое слово, это сила общественного мнения, которое в России куда более значимо, чем кажется. Словом, наше сближение на руку решительно всем: и жителям Крыма, которые по-прежнему зависят от российских курортников, и интеллигентам обеих стран, и производственникам, и флоту, и церкви, и оппозиции (чем еще питаться?!). Не нужно оно по большому счету тем, кому дорог духовный провинциализм, - то есть закомплексованным мелким наполеончикам, страшащимся любой конкуренции.
Но их мы уж как-нибудь того. Вместе легче чи не так?
