"Зачем вцепился в брата брат?"
В Кельне умер русский поэт Алексей Парщиков. В мае ему исполнилось бы 55 лет.
Для кого-то это было давно, а для меня - здесь и сейчас. Выхожу из аудитории Литинститута, и дорогу мне перегораживает Оля Свиблова: "Вы должны прочитать стихи моего мужа Алеши Парщикова. Он учится у вас на заочном". Стихи оказались чистейшей поэзией. "Посеребрим кишки крутой крещенской водкой, / да здравствует нутро, мерцающее нам!" На дворе 1974 год. До первой публикации Парщикова пролегло еще целых десять лет.
Летом 1983 года Алеша привез мне в Дом творчества в Малеевку свою поэму "Новогодние строчки". Все, что я думаю об этой замечательной вещи, уместилось в предисловии, которое я тотчас же написал в его присутствии. Это был наш поэтический манифест и назывался он "Метаметафора Алексея Парщикова": "Новогодние строчки" А. Парщикова - это мешок игрушек, высыпающихся и заполняющих собой всю Вселенную. Игрушки ожили. Здесь взор поэта, его геометрическое зрение, обладающее способностью видеть мир в нескольких измерениях: "Заводная ворона, разинув клюв, таким треугольником ловит сферу земную, но сфера удваивается, и - ворона летит врассыпную"...
А дальше события развивались трагически для русской поэзии конца ХХ века. Политическая трескотня заглушила все. Раньше это был скучный официоз, а теперь - митинговый пафос и, как метко сказал когда-то Набоков, пересмешки в лакейской. Парщиков поступает в магистратуру Стэнфорда. Но там всех интересует не метаметафора, а концепт и соц-арт. "Кто же так жестоко смеется над человеком?"
Помню, как Леша приехал в Москву со своей новой женой - швейцарской слависткой Мартиной. Летняя Москва кишела осами. Одна из них забралась к Мартине в колготки. Леша переживал, что у него нет при себе фотоаппарата, чтобы запечатлеть сцену извлечения осы из колготок посреди улицы. Давно мы так не смеялись. Разве что в Симеизе, в 1977-м, когда вместе с ним и Олей Свибловой вошли в местный магазинчик и стали разглядывать колбасу синеватого оттенка. Я только что - на пляже - объяснял, что такое амбивалентность. И вот теперь Парщиков задумчиво произнес: "Эта колбаса для меня недостаточно амбивалентна".
В Москву он приехал из Донецка, о котором блестяще написал: "Тот город фиговый - лишь флер над преисподней". А потом судьба забросила его в Кельн. Забросила навсегда. Мы общались по электронной почте. Вот один отрывок из такого письма: "Моя жизнь на треть связана с электронной перепиской, и еще треть из этой части идет по-русски. Были времена (несколько лет), когда компьютер меня сильно выручал в германской пустыне".
Иногда он, как все крупные поэты, предсказывал будущее. Предвидел Косово. Многим запомнились его "Стеклянные башни", напечатанные в "Литгазете". Так он называл всех женщин. Строки всплывают в памяти одна за другой. "Зачем вцепился в брата брат? Дай им двуручную пилу"...
