Страна толстяков, поющих в клозете
Они начинали в Одессе. Гениальная компания: Илья Ильф, братья Валентин и Евгений Катаевы, поэты Эдуард Багрицкий, Семен Кирсанов и Владимир Нарбут, и с ними Константин Паустовский и Юрий Олеша. В начале двадцатых все перебрались в Москву, в редакцию газеты "Гудок", здание которой недавно безжалостно снесли, чтобы возвести на ее месте отель...
Олеша писал "Трех толстяков" на газетной бумаге, ночуя в редакции. Написал за восемь месяцев. Его музой стала 13-летняя девочка Валя Грюнзайд. Он увидел ее на балконе, читающей Андерсена, и влюбился. Когда вырастет, она прочтет мою книгу и станет моей женой - решил писатель. "Три толстяка" посвящены Валентине Леонтьевне Грюнзайд. Но замуж она вышла не за Олешу, а за Евгения Петрова. Женой Олеши стала Ольга Суок. В биографии Олеши жизнь и сказка настолько переплетены, что отделить их друг от друга уже невозможно.
Маяковский спросил Юрия Олешу: "Над чем работаете?". И услышал ответ: "Пишу пьесу про Ницше". Однако позднее выяснилось, что Маяковский ослышался. Молодой писатель сказал не "Ницше", а "нищих". В евангельском смысле - блаженны нищие духом. В конечном итоге Олеша написал роман "Зависть". Об интеллигенте, который мечтает стать мускулистым деятельным хамом - героем своего времени. Главный персонаж Кавалеров с завистью смотрит на красного хряка - колбасника Бабичева: "Он поет по утрам в клозете". Только не подумайте, что Юрий Олеша иронизирует. Он действительно хотел освободиться от всех проблем и, задрав штаны, бежать за бывшим комиссаром, ныне колбасником. Хотел, но не получилось. Подвели два свойства: талант и интеллигентность. Ну и беспробудное пьянство, которое неотделимо от творчества. Пьянство и мешает, и помогает многим писателям. Такое вот, как сказали бы марксисты, диалектическое противоречие.
Пока Бабичев строит фабрику-кухню и обещает женщинам свободу от кухонно-прачечной каторги, Кавалеров пьет и спит под открытым небом. Вместо подушки под щекой у него водосточный люк. Вафельный отпечаток этого люка остается на его щеке. Своего рода каинова печать бомжа.
Сегодня-то мы знаем прекрасно, что из планов Бабичева так ничего и не вышло. Что скорее всего его расстреляли в 37-м, когда новый строй освободился от слишком преданных новой вере. А Кавалеров, читай - Олеша, переживет и 37-й, и всех этих мускулистых спортсменов, которым он так завидовал. И даже станет в 60-х литературным кумиром для всех, кто прочтет наконец-то снова изданную "Зависть" в его однотомнике, разбираемом нарасхват. Ведь кроме "Зависти" там еще и сказка "Три толстяка", которую страна вспомнила после экранизации. "Как из камня сделать пар, знает доктор наш Гаспар". Доктор Гаспар - это тоже Олеша. И еще Ландау, изобретающий для правящих толстяков атомную и водородную бомбы. А кукла Суок - "усталая игрушка больших детей", - кто знает, может, балерина Уланова или даже вся балетная труппа Большого театра, услаждавшая то Берию, то Калинина.
Нет, конечно, нельзя все так, напрямую. У "Трех толстяков" богатейший контекст и подтекст, выходящий за пределы поверхностных аналогий. Гаспаром оказался со временем не Ландау, а академик Сахаров. Кто сегодня Гаспар, а кто три толстяка, я не знаю. Зато уверен, что сказка Олеши бессмертна.
С середины 30-х до начала 60-х Олешу отлучили от литературы за формализм. Он ушел в сценаристы. Виктор Шкловский, тоже формалист, разбирая бумаги Олеши, нашел завязки для трехсот пьес. Но вышли только три фильма. Один из них - "Строгий юноша" режиссера Абрама Роома - о музыке, женской красоте и богатстве. И еще о том, что музыка ценнее любого богатства. А женская красота важнее самой гениальной музыки. Разумеется, фильм запретили и положили на полку лет на сорок. Разумеется, и сейчас он оказался не ко двору. Обжирающиеся 333 толстяка предпочитают кровавые боевики и порнуху. И читают они не Олешу, а... Бог знает, что там они читают, и читают ли вообще. Не в них дело.
