Как я попал в глаз Джуди
В первой части (см. "Известия" от 19.09.2007 г.) автор рассказал о том, как ровно 29 лет назад в эти сентябрьские дни он оказался в Тихом океане над Марианской впадиной. Его сыну исполнилось четыре месяца, и ничто не предвещало беды.
Тучи появились на горизонте, а горизонт там, где просторы бескрайни, - круглый, и стремительно стали лететь тучи. Да, да, дорогой читатель, именно лететь со всех сторон к солнцу, которое было ровно в центре этого купола. Мгновенно потемнело, и ветер не то чтобы нарастал, он родился мгновенно. Перекрывая его голос, голос капитана по громкой связи приказал всем срочно покинуть палубу и уйти в помещение. Держась за что попало и друг за друга, мы поползли к надстройке и без этого приказа. Просто все эти события произошли за одну минуту, параллельно друг другу - минуту от солнца и тишины до темноты урагана. Последнее, что я увидел, это дырка в черном небе, в которой светило солнце. Все. Его, солнца, нет. И наш плавучий город со своей жизнью и тремястами человеческими душами превратился в точку. В рисовое зерно в килограммовом пакете. Что триста жизней для океана, в котором этих жизней миллиарды?!
"Всем в каюты, надеть спасательные жилеты, задраить иллюминаторы, опустить бронячки, туго завернуть барашки". Я кинулся к рундуку - спасательного жилета нет. Лег на свою верхнюю полку и открыл зачитанного до дыр судового библиотечного "Евгения Онегина". "И страшно ей; и торопливо/ Татьяна силится бежать:/ Нельзя никак; нетерпеливо/ Метаясь, хочет закричать:/ Не может..." Я лежал и думал, что если будет качать, то в положении лежа меньше будет тошнить. Но нас не качало. Нас, дорогой читатель, просто клало на бок под углом 90 градусов. Когда положило первый раз, я вылетел из своей норки и упал на противоположную переборку. "Им овладело беспокойство,/ Охота к перемене мест/ (Весьма мучительное свойство,/ Немногих добровольный крест)". Потом судно встало. Кто-то прибежал и дал мне спасательный жилет. Спасибо. В каюте одному находиться было невозможно, и я выполз в столовую команды, в которой уже собрались все в оранжевых спасательных жилетах.
Выяснилось: мы попали в глаз тайфуна Джуди. У нас заклинило перо руля. Нас гоняет по кругу, и главное - не встать боком к волне. Иначе оверкиль. И уже не под, а над нами 12 тысяч метров воды. Поэтому штурмана пытаются встретить волну носом. Волну? Это смешно звучит. Это не волна, дорогой читатель, это девятиэтажный дом, накрывающий нас сверху, и мы не можем передать SOS. Поэтому ли или потому, что надо получить разрешение с Большой земли. Разрешение на передачу SOS. Разрешение на шанс жить. Такие были нравы. Потому что если бы спасли нас иностранцы, то наше государство должно было бы заплатить спасателям золотом. Так что нашим не всегда разрешали передать SOS. Мол, сами как-нибудь. Но зато наши шли, рискуя жизнью, спасать других. Ведь платили всем. Вплоть до гальюнщицы.
"Был вечер. Небо меркло. Воды/ Струились тихо..." Если бы тихо, Александр Сергеевич, если бы.
Длилась эта история трое суток. Не помню, как они прошли, дорогой читатель, не спрашивай. Мы даже пытались крутить "служебный роман". Надо было успокаивать себя. Это тем, от кого не зависела жизнь судна. А штурмана и механики, что называется, боролись со стихией. Что они делали, я знаю. Но тебе эти подробности скучны. Они сделали чудо, это точно.
Закончилось все так же, как началось, внезапно. Утром светило яркое солнце, и был полный штиль. Мы стояли на рейде рядом с островом Итуруп. Было видно траву, цветы, бабочек. Все хотели просто полежать на земле. Разрешение сойти на берег мог дать только первый, то есть, конечно, никакой он не первый, но так на флоте называют первого помощника капитана - помощника по политработе. Просить его команда боялась, потому что если что не так, то на Большой земле он мог заложить законным мужьям и женам неверных. Он знал все и про всех. Все были, как волейбольные мячики, у него на фале. Ведь в порту "законные" шли к нему на прием с одним вопросом: "Как мой (моя)?" По этой причине послали "науку". "Наука" - что с нее возьмешь? - она московская, не местной севастопольской приписки. Первый внимательно выслушал мои аргументы: мол, народ устал, психологическая нагрузка, только пройтись по траве босиком... Ответ был прост: "Не положено!" У вас в паспорте моряка стоит штамп о том, что вы покинули родину. Ступить на нее можно только через таможенный или паспортный контроль. Аргументы мои, что остров Итуруп - это не японский остров, как считают японцы, он наш, - не помогли. Не положено!!!
Я стоял на палубе и смотрел на осенний берег. Ко мне подошел боцман: "Повезло тебе, наука". - "Почему мне? - удивился я. - Нам". - "Я не про это... Можно всю жизнь проходить, а такого не увидеть. В моей за сорок лет моря такое впервые. Так что тебе повезло".
Для справки, дорогой читатель. За это время погибло 45 японских судов-кальмароловов с экипажами по 5-10 человек.
Тогда мы все поклялись, что будем каждый год отмечать эти сентябрьские дни как дни нашего второго рождения. А я тогда понял многое. Я понял, что неприятности могут приходить внезапно и внезапно уходить. Что может не оказаться спасательного жилета когда надо. Но окажется тот, кто тебе его даст. Что даже страшное может быть полезным. И что любая идеология похожа на гриб. Его срезаешь, а внутри он трухлявый. Ты его режешь, пытаясь найти хоть кусочек целый, и остается с гулькин нос. Если в корзине ничего нет, его еще можно оставить на жарку, для запаха. А если корзина полная, то он и на фиг не нужен. Ну, будь здоров и держи себя в руках.
