Э-эх, деревня!
Володька Свиридов никогда не страдал избытком альтруизма и милосердия. С детства игнорировал наши отчаянные акции по спасению во дворе бездомных щенков и котят. В школе косил от участия в тимуровском движении. На заре перестройки без колебаний расстался с офицерскими погонами и, окунувшись в коммерцию, доказал всем свою состоятельность. А на днях Володька впервые за долгие годы нашего знакомства по-настоящему удивил. Незвано нагрянув в гости, размахивая, как сигнальным флотским флажком, бутылкой "Арарата", он с порога принялся призывать меня к решительным действиям. Свиридов отчаянно взывал спасти целую деревню:
- Ты же журналист! Ну сделай же что-нибудь!..
Поводом для такой кардинальной метаморфозы явился его с товарищами по бизнесу субботний поход на рыбалку. С клевом явно не везло, потому горячительное кончилось быстро. Запасы решили восполнить в ближайшей деревне. Доверив самому трезвому руль, сели в джип и покатили.
Дородная хозяйка, чтобы заезжие клиенты не усомнились в качестве, предложила опробовать напиток. А заодно посетовала на слабую кредитоспособность местного люда и падение нравов в родной деревне:
- Вона, Васильевы, сволочи, две бутылки вчерась взяли, дочь в залог оставили, а денег до сих пор не несут, - как-то буднично пропыхтела она.
Девчушка, выступившая в качестве залога, спокойно играла во дворе. Она не понимала всей унизительности положения.
- Проспятся, придут, - успокоила сама себя хозяйка. - За литр заплатят - и за то, что ее кормила, чем могла.
Несмотря на то что в предложенном ею зелье градус был более чем высок, хмель с покупателей как рукой сняло.
По заверениям самогонщицы - это не первый случай "живого залога" в ее непростой деятельности. Деньги в деревне есть не всегда, а желание выпить наличествует перманентно. Протрезвевшие рыбаки выкупили девочку из финансового рабства и отправили домой. Прекрасно сознавая, что завтра-послезавтра она или кто-то из ее сверстников снова окажется не в этом, так в другом дворе, где торгуют самогоном.
- Ну напиши об этом! - завершив рассказ, снова потребовал Сидоров. - Целая ж деревня умирает!
И даже не умирает, а вырождается. Что, наверное, еще хуже. Я нарочно убрал из его рассказа название населенного пункта. Потому что - в силу профессии - часто езжу и почти везде сталкиваюсь с одной и той же картиной. Пьянство на селе приобрело характер эпидемии. Пьянство от безысходности, от потери патриархального уклада. Пьянство по поводу и без. Пьянство, чтобы прожить день. Пьянство, чтобы похмелиться завтра.
Произойди история с "живым залогом" на "гламурном" Западе, об этом написали бы все средства массовой информации. В эфире выступили бы общественники (только у нас они занимаются не тем), политики. У нас истории, когда неуемное пьянство лишает людей их основного предназначения - родительского инстинкта, происходят сплошь и рядом. Они стали жуткой обыденностью.
А мы, городские, забыли про наши корни. Заклеймив спивающуюся деревню категорическим термином "маргиналы", даже не пытаемся прийти ей на помощь. Своих забот хватает.
Да и местные власти, бодро рапортующие наверх о ходе реализации нацпроекта "Сельское хозяйство", даже не рискуют заявить, что проект надо расширить, ибо без трезвых кадров не будет никогда никакого урожая. Расширить и как минимум переименовать в "Спасение деревни". Ведь существуют же в нашем государстве программы сохранения малых народов. Так почему мы стесняемся признаться, что сегодня в спасении нуждается большинство русских сел?
Василий Ключевский утверждал, что Россия без деревни - не Россия. Если ему верить, мы уже живем не в России.
