Писатель Андрей Битов: "Всех, кто жив, можно считать конформистами"
Андрей Битов отметил 70-летний юбилей. На днях писатель прилетел в Москву из Швейцарии, где работал над новой книгой, и почти сразу уехал в Санкт-Петербург. В паузе между перемещениями с ним успела побеседовать обозреватель "Известий" Наталья Кочеткова.
вопрос: Что вы делали в Швейцарии?
ответ: Писал прозу. Честно говоря, об этом нельзя рассказывать, поскольку текст еще не закончен, я продолжаю его писать. Могу только сказать, что вернулся к вещи, которую очень любил, но которую очень надолго забросил. И она у меня пошла.
в: Уж не "Формула" ли "трещины"?
о: Ну, "Формула трещины" - более свежее название. Пока это скорее хорошая идея, чем произведение.
в: В вашей "Книге путешествий" - о поездках на русский Север, в Башкирию, Среднюю Азию, Армению и Грузию - есть строчка: "Пускайся в путь - и в нем себя настигни". Вам это удалось?
о: Книжка и есть результат этих движений. А вообще, что такое "удалось"? С чем сравнить? Сказал Мандельштам "Не сравнивай, живущий не сравним". Следовательно, единственное, что может удаться, - это умереть достойно. Но чтобы умереть достойно, надо более-менее достойно прожить. Вот и вся задача. Если труд тебя не позорит, если у тебя совесть есть, то жизнь и пройдет прилично.
в: Вы меряете, что уже сделано?
о: Ну, конечно, и всю жизнь так, каждый день и час.
в: Когда говорят "Андрей Битов", обычно вспоминают две книги -"Улетающий Монахов" и "Пушкинский дом". А вы сами какие из своих текстов считаете главными?
о: Главная вещь пока "Империя в четырех измерениях". Просто два произведения, вами названные, больше всего похожи на романы, поэтому они воспринимаются как главные. А на самом деле главных и не главных произведений быть не может - они все главные.
в: "Улетающий Монахов" выходил постепенно, отдельными рассказами и только потом сложился, по вашему собственному определению, как "роман-пунктир". "Пушкинский дом" дополнялся комментариями. Такое постепенное творение текста на что направлено?
о: Есть две причины. Первая - исторические обстоятельства, в которых ты живешь, а я жил при советской власти, цензуре и социализме, и, следовательно, печатали меня в час по чайной ложке. А писать я хотел только так, как сам считаю нужным. Поэтому все было медленно, торопиться было некуда. Другая же причина в том, что на основании примеров более великих авторов, чем я сам, я думаю, что писатель собой представляет один текст на протяжении всей жизни. Я не считаю русскую литературу профессиональной. Это непрерывное развитие, которое отражено в тексте. Вот и получается, что все время идет один текст.
в: А если говорить о других ваших занятиях - о написании сценариев, участии в дизайне собственных книг, создании Пушкинского джаза, где чтение черновиков Пушкина сопровождается джазовой импровизацией, памятнике Чижику-Пыжику в Санкт-Петербурге, Зайцу - в Михайловском. Это тот же текст?
о: Это область поступков. Любой законченный текст является еще и поступком, этическим и эстетическим. Памятник Зайцу или Пушкинский джаз - достаточно зрелые вещи. Это не для того, чтобы показать голую задницу, не хеппенинг, не перформанс.
в: Герой "Пушкинского дома" Одоевцев лишен возможности совершать поступки. Он конформист...
о: Простите, но всех, кто жив, можно считать конформистами. Просто каждого человека. Только бессовестные люди утверждают, что они не конформисты.
в: То есть вы тоже конформист?
о: Безусловно. Конформист - каждый, кто не плюнул в лицо власти или скрыл свои искренние чувства.
в: А сейчас нужно быть конформистом?
о: Человек может тихо сидеть, пока обстоятельства его не вынуждают поступить тем или иным способом. Вот тут он проявляется. Слегка помять - жизнь обязательно помнет, и никто, кроме дурака, зря погибать не будет. Нужно заслужить гибель, а не нарываться на случай.
в: Что для вас было проверкой на излом?
о: Только мои собственные тексты. А в личной жизни идет постоянная проверка. В отношениях с родителями, с женами, с детьми, с друзьями идет ежечасная инспекция. Главное - быть иногда особенно сильным конформистом, когда это касается близких...
в: Вы как-то сказали, что терроризм и катастрофы сопровождают распад империи...
о: Для меня боль империи - это, конечно, Крым, Грузия, Армения, потому что они в нас нуждаются так же, как и мы в них. Сейчас распадается другая империя - американская. Империи падают друг за другом, как домино. Не было еще империи, которая бы не развалилась.
в: И что останется?
о: Какой-нибудь иной способ влиять на мир. Мне больше всего нравится языковой. Вот британцы распались, а английский действительно захватил мир. Или, допустим, Россия распалась, а прибалты говорят по-русски...
