"Граждане! Держите его! Это шпион!"

Главархив Москвы ежегодно издает десятки документальных книг, посвященных истории города в разные эпохи. Большая часть документов, связанных с Великой Отечественной войной, до недавнего времени хранилась под грифом "Секретно". "Известия" впервые публикуют выдержки из воспоминаний участника специального диверсионного подразделения, созданного НКВД СССР для работы в оккупированной Москве летом 1941 года.

Сотрудник ЦК ВКП(б), бывший завотделом кадров Центросоюза, Наркомторга и Внешторга, управляющий делами англо-русского акционерного общества "Акрос" в Лондоне (1927) инвалид второй группы Николай Седиков (1891—1977) был включен в состав диверсионной группы для выполнения заданий в тылу противника в июле 1941 года. Разведгруппа Седикова, действовавшего под оперативным псевдонимом "Илья", должна была стать основой московского подполья в случае захвата столицы фашистами. Для этого все участники группы (в основном проверенные партийные кадры, бывшие сотрудники ЦК и советских дипмиссий) получили новые документы, легенды и профессии. В качестве тренировки будущие партизаны должны были скрывать свою деятельность от милиции и НКВД, что в условиях тотальной охоты на шпионов в прифронтовом городе было непросто. Конспирация началась с создания достоверной легенды:

"Получив новый паспорт на имя Горева Михаила Петровича и пенсионную книжку инвалида 3-й группы, а также адрес свободной комнаты, где можно было прописаться как "пострадавшему от бомбежки", я решил пойти поискать какой-нибудь разрушенный бомбежкой дом, осмотреть его, разузнать о жильцах какой-нибудь квартиры этого дома (чтобы составить легенду о проживании там ранее)... Как-то проходил мимо здания ЦК ВКП(б) на Старой площади и встретил моего хорошего знакомого — в свое время мы с ним вместе работали в ЦК. Он остановился и спрашивает меня: "Скажи, папаша, как мне пройти к Подколокольному переулку?". Я ему указал путь. Ну, думаю, теперь все в порядке — Седикова больше нет на свете".

После устройства жилья Седиков занялся своей профессией — стал частным жестянщиком. Получил удостоверение и открыл новую мастерскую по ремонту примусов, чайников и кастрюль.

"Зарекомендовав себя хорошим мастером, добросовестно выполняющим заказы, добрым дедушкой-паяльщиком, я решил, что половина дела маскировки сделана. Дальше нужно было изучить окружающую среду и в первую очередь своих соседей по квартире... В одну из пустых комнат, напротив моей, вселился немного раньше меня какой-то товарищ лет 30 под видом инженера. Я сразу сообразил, что это такой же "погорелец", как и я, только, может быть, другой специальности. С соседями по квартире он с первого дня "завел дружбу"..."

"Мы имели также свою химическую группу в лице четы Богдановых (С.А. Новоселов и К.П. Шмидман). По своей новой профессии т. Новоселов был сапожником, а т. Шмидман — портнихой. Оба работали у себя на квартире, тщательно скрывая это от местных финорганов, чтобы не платить налогов. Они очень мало занимались своими "профессиональными" делами, так как были сильно заняты организацией лаборатории, где занимались не только приготовлением известных зажигательных смесей, но и разработкой новых..."

"Нам необходимо было выкопать пять больших хранилищ и скрыть в них тонны наших боеприпасов... И вот старики со своими недугами: склерозом, астмой, ишиасом, пороком сердца, ревматизмом — взялись за земляные работы в подвальном помещении одной из новостроек. Работа для нас была тяжеловата, конечно, но поручить ее кому-то другому было нельзя..."

"В одно прекрасное время, вернее — в час ночи, ко мне явился представитель райНКВД с дворником под видом проверки документов, а на самом деле провел со мною продолжительную беседу о моей прошлой и настоящей жизни. Я старался быть спокойным, но, откровенно говоря, немного побаивался обыска, а у меня под кроватью в ту ночь лежали: тол, гранаты, пистолет ТТ, которые я вечером принес и не успел еще укрыть в своем сарае... Мои ночные похождения на таинственные земляные работы по устройству базы и поездки на дачу, всегда с грузом за плечами, могли вызвать подозрения со стороны наших органов и расшифровать наше дело..."

"Однажды в вагон трамвая входит милиционер, вернее, человек в форме милиционера. Входит с задней площадки вместе с другими пассажирами и подает деньги за проезд кондуктору. Кондуктор — молодая девушка — посмотрела на него и как закричит: "Граждане! Держите его! Это шпион! У нас милиционеры бесплатно ездят, билетов не берут и не входят с задней площадки вместе с другими" — а сама остановила трамвай и давай свистеть... Наконец и я однажды был задержан вагоновожатым трамвая, которому я показался очень подозрительным. Однажды вышли мы втроем; в руках у нас по чемоданчику, за плечами рюкзаки, полные взрывчатки; подходим к остановке, ждем трамвая. Вдруг подходит патруль из трех человек и начинает проверять документы. Я увидел и говорю: "Ну держитесь, кажется, вляпались мы с вами на этот раз; ничего, как-нибудь вывернемся..." Перешли мы незаметно от публики в противоположный конец стоянки в надежде, что, пока патруль дойдет до нас, подойдет трамвай и мы уедем. На наше счастье, патруль надолго задержался с какими-то военными, и мы уехали...".

Работая с частными заказами у себя в мастерской, Николай Седиков прослыл набожным и антисоветски настроенным гражданином (в углу его комнаты висела икона). Когда в мастерскую зачастили верующие, инакомыслящие и родственники репрессированных, Седиков внимательно их выслушивал, провоцировал на откровенность, а затем докладывал о контактах кураторам из НКВД:

"Работа в мастерской создавала для меня новую обязанность: выявление предателей, вражеских агентов, которые настолько обнаглели и были уверены в том, что скоро Гитлер будет в Москве, что сбросили с себя маски и открыто стали показывать свое бандитское лицо... О всех этих типах, конечно, стало известно кому надлежит знать — мастерская, организованная для маскировки и как явочный пункт, помогала выявить вражескую агентуру..."

Такая контрразведка оказалась единственным явным результатом работы подпольной группы. Летом 1942 года, когда опасность оккупации миновала, она свернула свою деятельность. Николай Александрович Седиков был переведен на работу на Дальний Восток, пережил войну и скончался в Москве в возрасте 86 лет. Идея издания его воспоминаний принадлежала специалисту архивного дела Андрею Кацу, обнаружившему записки подпольщика в военном архиве.