АРТУР КОНАН ДОЙЛ БЕЗ ШЕРЛОКА ХОЛМСА

Приключений у будущего всемирно известного писателя хватало с самого детства: он учился в школе иезуитов, но завидной карьере проповедника предпочел медицину и в результате объездил полмира - от Северного Ледовитого океана до тропических морей - в качестве судового врача. Впрочем, автобиография ("Воспоминания и приключения"), хотя вполне занятная и увлекательная, не единственное и не главное содержание этой книги. Главное же -переписка и статьи Дойля, которые он публиковал в английских газетах. А из них мы узнаем, что жанр открытых писем появился далеко не сегодня - чего стоят ядовитые послания, которыми через газеты обменивался Дойл с Шоу; что нравы в литературной среде, судя по всему, не зависят от географии и времени - проблема субъективности литературных пристрастий абсолютно не волнует Дойла, пытающегося утвердить то, что ему казалось достойным. И в конце концов мы с удивлением открываем, что сэр Артур был достаточно желчным, язвительным и мало склонным к компромиссам человеком, убежденным в своей правоте и не признающим никаких авторитетов. Может быть, за исключением Уильяма Шекспира, о котором (и не только о нем) он пишет в эссе "За волшебной дверью". У этой книги есть только один недостаток. Пожелавшие блеснуть образованностью издатели допустили ляп, портящий впечатление от всей серии в целом. В девизе серии (латинское изречение Verba volant, scripta manent - слова улетают, написанное остается) допущена опечатка в латинском тексте - глагол manent напечатан как mament, что, может, и звучит приятнее для русского уха, сочетая в себе любовь к мамонтам и мамам, но не имеет никакого отношения к данной крылатой фразе. Поскольку же сие изречение напечатано в двух местах - на обложке и на авантитуле, то и конфуз получается двойной. Анна КОВАЛЕВА Время, которого нет "Время! Остановись! Ты беспощадно" --единственный вскрик отчаяния, единственный "захлест" эмоциями. В остальном легендарный завлит БДТ Дина Шварц - сдержанный и точный летописец культурного феномена, рожденного ХХ веком, - театра Товстоногова. Ее мемуары опубликовало петербургское издательство "ИНАПРЕСС". "Гражданская панихида в театре. Доронина сказал, что умер не только Г.А., а умер БДТ. Я лично чувствую то же самое, но молодые обиделись", - запись 26 мая 1989 года. После Мастера театральный дом пустел - Владислав Стржельчик, Евгений Лебедев, Валентина Ковель... Некрологов стало больше, чем юбилеев. Премьеры режиссеров, приходивших в БДТ после Товстоногова, отзывались жестокой болью памяти: "Мы с Семеном Розенцвейгом ходим на репетиции... Слушаем... И ничего не понимаем, ничего не видим... Розенцвейг: "Дина, мы работали с гением". Она переживала безвременье, не пытаясь даже - в отличие от многих коллег по театру - избавить себя от ясности, такой же беспощадной, как время: "Тянутся дни без Г.А. Пустота, полная катастрофа". И не пережила. Дина Шварц умерла в 1998 году, 77-летней. С Товстоноговым познакомилась, когда ей было 28, еще до БДТ. Дневники 1938--1941 годов - фактически яркий, светлый, несмотря на правду тех жутких лет (жертвой которых стал и отец Дины, расстрелянный в 37-м), пролог к главной "пьесе" всей ее жизни: работе с Товстоноговым в его театре. Пьесе, где она играла отнюдь не последнюю роль. Дневники 1959-1997 гг. и "Разрозненные заметки" последнего десятилетия ее жизни -- кульминация и финал. "Когда я ставил свой первый спектакль в Ленинградском театре им. Ленинского комсомола (1949 год. - Ю.К.), директор театра предложил мне взять на должность завлита одну молодую сотрудницу. Впервые я увидел ее во время прогона. Она плакала. И не в сентиментальном, а в самом, казалось бы, неожиданном, неподходящем для слез месте. Это было переживанием самой сути. Я подумал тогда: "Этот человек понимает искусство", - рассказ-воспоминание Товстоногова, включенный в книгу издателем, высшая оценка творческой личности. Тот, кто бывал за кулисами БДТ, знает: скупой на слова главный режиссер награждал ею избранных. Дина Шварц проработала с Товстоноговым сорок лет, вместе с ним после Ленкома придя в БДТ, вместе с ним БДТ создавая. Георгий Товстоногов умер, возвращаясь с репетиции спектакля. Дина Шварц умерла, дописав мемуары о великом времени театра, которого больше нет. Юлия КАНТОР