20 июля Алексею Юрьевичу Герману исполнилось бы 80 лет. К юбилею в Санкт-Петербурге, который он так любил, проходит ретроспектива его фильмов. Кроме того, мы покажем документальную картину Сергея Карандашова «Мастерская». Она рассказывает про «Студию Первого и экспериментального фильма», созданную моими родителями — Алексеем Германом и Светланой Кармалитой — на рубеже 1980–1990-х. Эта мастерская, как ее все называли, открыла путь в кино многим авторам. Например, здесь снял свой дебютный фильм «Счастливые дни» Алексей Балабанов.
У отца с мамой вообще была тяга помогать. Для них действительно важным было некое воспроизводство мозгов, талантов. И они никогда ничего не зарабатывали на этой студии, но вкладывали туда колоссальное количество энергии. Мне кажется, что если бы не мастерская, он раньше бы начал снимать свой следующий фильм («Хрусталев, машину!». — «Известия»). Потому что ему было сложно совмещать помощь молодым режиссерам и работу на студии с погружением в свою картину.
Для родителей было необходимым, чтобы на «Ленфильме» сохранился творческий климат, чтобы питерский кинематограф развивался, чтобы он был иным, нежели московский, сохранял свою особенность и индивидуальность. За это Герман очень переживал.
Мне кажется, что Сережа Карандашов в своем фильме это точно уловил. Он создал квинтэссенцию 1990-х – растерянного времени, растерянных людей, которые не знают, какой путь себе выбрать, но очень хотят заниматься кинематографом. Он прекрасно показал моих родителей — посреди этого моря растерянности они вдруг создали маяк, привлекший многих. Создали особую творческую атмосферу в этих маленьких комнатках. Отец понимал, как важно для начинающего режиссера иметь комфортное место для реализации своей идеи. Чтобы думать только о том, как снять фильм, а не заботиться бы о деньгах, продюсерах и так далее. Первый шаг в профессию должен быть максимально искренним и смелым.
Тяга помогать была у отца, на мой взгляд, еще и потому, что ему самому непросто приходилось почти со всеми фильмами. Для «Хрусталев, машину!» деньги искали, находили, потом они заканчивались, снова начинали искать — и так по кругу. Но он просто не мог взять и отказаться от фильма. Если он начинал чем-то заниматься, то должен был довести работу до конца. Он ведь и проект Мастерской старался не бросать. Такое воспитание. Ну и характер тоже сказывался.
Творческие люди остро переживают критику. И отец тоже переживал. Но, на мой взгляд, он всё про свои фильмы понимал. И чужое мнение его волновало лишь отчасти. Как всякий настоящий русский художник, он что-то делал в искусстве не для зарабатывания денег, а потому, что не мог не делать. Просто не мог не говорить тем языком и на те темы, которые для него были важными.
Отец часто мне рассказывал, что когда первый раз представил на студии коллегам картину «Мой друг Иван Лапшин», многие ее не поняли. И даже сказали, что это творческая неудача. И только годы спустя осознали настоящую ценность этой работы. Собственно говоря, такая же история была и с Андреем Тарковским — многие не приняли «Андрея Рублева». Отец всегда считал, что непонимание — временное явление и история всё расставит по своим местам.
Для него фильм не был заказом или подрядом — это было жизненно необходимое выражение эмоций, чувств, мыслей. Так он понимал режиссуру. Деньги, кстати, его вообще особо не интересовали. Да, у меня в детстве были нормальные джинсы и ботинки, но бытовой комфорт для родителей никогда не был самоцелью.
Я считаю, что главная беда нашего современного кино — коммерческая ориентированность. Оно все «про деньги». Если талантливые люди снимают фильм, пишут музыку, книгу, ставят спектакль, то они делают это из интереса, творческого азарта. А не из-за того, что так можно много заработать. Тогда только и получаются шедевры. Отец это доказал всей своей жизнью.
Автор — кинорежиссер, сценарист
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
