С классиком на дружеской ноге
В Пскове прошел юбилейный XXV Пушкинский театральный фестиваль. Он продлился полторы недели и стал самым многодневным форумом за свою четвертьвековую историю. Но смотр по-прежнему продолжает искать свой формат, довольно далеко выходя за границы собственно творчества Пушкина. Конечно, и раньше афиша включала Толстого, Блока и Шекспира, но это выглядело скорее исключением. Ныне же фестиваль тяготеет к тому, чтобы стать смотром русской классики как таковой, пусть и с акцентом на Пушкине.
В прошлом году арт-директор фестиваля Андрей Пронин, составляя программу, представил весьма сильный репертуарный срез с уклоном в эксперимент и жесткую авторскую режиссуру. Оказалось, что псковская публика не слишком готова к этому. Очевидно, поэтому в 2018 году основной упор был сделан на спектакли, обращенные к широкой аудитории.
— Собирая фестивальную афишу, мне хотелось представить широкую панораму подходов к русской классике на современной сцене, — пояснил «Известиям» Андрей Пронин. — Трудно составить афишу, которая устроила бы всех: и молодежь, и пенсионеров, и военных, и представителей духовенства, которых в этой области много. Я стремился к балансу между экспериментом и классическим прочтением.
Сюжет XXV фестиваля можно определить как попытку примерить классические одежды нашему времени. Скажем, «Мертвые души» Олега Липовецкого в лесосибирском театре «Поиск» разыгрывают всего трое актеров. Сначала перед нами современные молодые люди, рассматривающие в комиссионке старые вещи. Там оказывается и книга Гоголя, парни увлекаются ею, и вдруг один из них (Олег Ермолаев) становится Чичиковым, а двое других (Виктор Чариков и Максим Потапченко) — помещиками и их окружением.
Интересно наметив условия игры, режиссер не задумался о разнообразии средств. Как следствие — путешествие по помещичьей России довольно быстро начинает утомлять. Но это не отменяет прекрасных актерских индивидуальностей.
Нечто подобное происходит в интерактивном спектакле «Театра.doc» «Пушкин и деньги» режиссера Анастасии Патлай. Актеры Константин Кожевников и Екатерина Строгова, периодически выводя на сцену зрителей, остроумно рассказывают о Пушкине, оперируя историческими документами и финансовыми сведениями эпохи. Зрительское воображение соотносит стоимость крепостного мальчика с гонораром за «Евгения Онегина». Актеры прекрасно держат внимание зала, но к финалу действие этого легкого, ироничного спектакля несколько теряет логику.
Простодушную, но любопытную попытку перенести чеховскую «Даму с собачкой» в нынешние реалии предпринял Радион Букаев в Краснодарском театре драмы имени Горького, поставив спектакль с красноречивым названием «#ОнОнаСобачк@». Действие происходит на современном отечественном курорте. Гуров (Алексей Сухоручко) стал обывателем, не отходящим от «ящика», Анна Сергеевна (Анна Еркова) намеренно лишена романтической дымки. Тем не менее спектакль обаятелен в своей попытке уловить в сюжете наших дней хоть какие-то чеховские отблески.
А вот «Метель» Алессандры Джунтини в Псковском театре драмы имени Пушкина лишена обаяния. Новая Марья Гавриловна (Ксения Тишкова) была воспитана не на французских романах, а на киномелодрамах, которые транслирует висящий в ее комнате телевизор. Перенос действия в наше время оказал спектаклю медвежью услугу. Скажем, пушкинские герои мучаются от того, что не могут переступить обет, данный при «слепом» венчании: а что православные обеты этим героям, живущим совсем в иной реальности?
Между разными эпохами зависла и визуально эффектная «ГРОЗАГРОЗА» Евгения Марчелли в Театре Наций. Действие происходит в абстрактных реалиях. И здесь чуждо смотрятся сцены, привязанные к своему времени: проводы Тихона, когда Кабаниха велит невестке кланяться ему в ноги, или прилюдное покаяние Катерины. Решения, обещавшие стать концептуальными, — как то, что Тихона и Бориса играет один артист (Павел Чинарев), — с течением действия не срабатывают. Самое убедительное, что есть в этом спектакле, — Катерина Юлии Пересильд.
Отдельную линию фестиваля составили компактные, не отягощенные внешними средствами моноработы, производящие очень разное впечатление. «Ужин с Пушкиным» новосибирского «Красного факела» бравирует «внесценным» форматом: зрители сидят в буфете и могут заказать напитки и еду, в это время Константин Телегин и Владимир Лемешонок поочередно, отделенные друг от друга антрактами, читают Пушкина. «Метель» и «Медный всадник» плохо соотносятся с «ресторанным» жанром — для этого у Пушкина есть более подходящие сочинения. И читают архаично, как на советском радио.
Уязвимо выглядела в отсутствие всякой режиссуры и одна из самых неординарных столичных актрис Елена Морозова («Пушкин+«Евгений Онегин» Электротеатра Станиславский). И неожиданно убедителен был Иван Маленьких: читая того же «Евгения Онегина» манерой уставшего разочарованного человека, он в итоге так пропустил текст через себя, что даже признания Татьяны Лариной прозвучали сокровенно в устах омского артиста, которому перевалило за 60.
Спектакли сопровождала насыщенная дополнительная программа: лекции, лаборатория, выставки. Но проблемный нерв фестиваля всё равно был обнажен: это дисбаланс актерской игры и режиссуры, переживаемый, наверное, и российским театром в целом. Прекрасные актеры существуют вне режиссуры — или в режиссуре, перекрывающей их, выставляющей в невыгодном свете. Та гармония, которую показал один из сильнейших спектаклей фестиваля — «Месяц в деревне» Бориса Мильграма (Пермский Театр-Театр), — достигается редко.
