Для вокального мира смерть Дмитрия Хворостовского — ужасная потеря. Он ведь был великолепен не только на оперной сцене — в таких партиях, как Демон, Дон Жуан, — но и на концертной эстраде. И всё, за что он брался, — песни, романсы — он исполнял с мощью и голоса, и души. Больших голосов немало, они есть и сейчас. А красивых, кавалерских, аристократических тембров — всегда наперечет. И Дима как раз был обладателем такого тембра.
Я познакомилась с Димой в 1988 году, когда он дебютировал в Кировском театре оперы и балета (сейчас это Мариинский театр). Мы втроем — Дима, Оля Бородина и я — пели тогда в спектакле «Фауст» Шарля Гуно. Потом случилась его победа на конкурсе в Кардиффе, и это дало невероятный импульс его карьере. Но каковы бы ни были его успехи, он всегда оставался невероятно открытым, жизнерадостным, искренним человеком.
Однажды мы встретились во время фестиваля в Баден-Бадене, пошли в ресторан. И, знаете, мы обычно соблюдаем принятое на Западе правило, что каждый платит сам за себя. Но когда я захотела расплатиться за ужин, официант вдруг сказал мне: «За вас заплатил господин Хворостовский». Дима к тому моменту уже поднялся в номер. Я ему позвонила и говорю: «Димка, спасибо тебе большое, мы так хорошо с тобой посидели. У меня для тебя тоже есть подарок. Баночка красной икры». Он так обрадовался: «Я ее больше люблю, чем черную! С удовольствием возьму, сейчас спущусь!»
Последняя наша встреча состоялась в Санкт-Петербурге. Тогда он, похоже, еще не знал о своей болезни. Мы сидели в кафе вчетвером: Дима с женой и я с мужем. Пили кофе, хохотали. Дима рассказывал какие-то последние анекдоты, мы вспоминали смешные эпизоды из наших совместных выступлений. Он был полон планов, творческих надежд, жизненной энергии. Я у него тогда спрашивала: «Ну что, вы на двух детях остановитесь?» А он улыбался и говорил: «Не факт».
И в человеческом, и в творческом плане он был настоящим сибиряком: позитивным, волевым, сильным. До последней минуты он не терял надежды, боролся, и мы все верили, что он со своим характером переборет страшный недуг. Но — рок неумолим...
Вот говорят, что незаменимых людей нет. На самом деле незаменимые есть. Такой проникновенности, какая была у Диминого вокала, сегодня не встретить. Слава Богу, его талант сохранится на многочисленных записях. Микрофон любил его. Бывают голоса, которые совершенно теряются на записях, а Димин голос, наоборот, раскрывался и расцветал, приобретал всё новые и новые краски и, словно хорошее вино, набирал всё больше оттенков.
Как он пел «Тройку» Булахова! Как он пел «Колокольчики мои»! Даже те люди, которые не посещают оперных театров, с удовольствием ходили на его концерты. А Хворостовский любил неожиданные повороты, эксперименты с репертуаром. В какой-то момент он всех удивил обращением к песням военных лет. Дима преподнес их с каким-то особым теплом, без всякого крика и оперной напыщенности. Мой отец-ветеран признавался, что и он, и его знакомые с удовольствием слушают концерты Хворостовского с советскими песнями. И я знаю, что пожилые люди были благодарны ему за то, что он возродил интерес к этому жанру.
Он был родным для всех. Своим голосом, артистизмом и удивительной улыбкой он согрел сердца людей.
Автор — оперная певица
