Но доктор Фауст nichts не знал о Боге
На венецианском пресс-показе «Фауста» зал был полон, и за два с лишним часа, которые идет фильм, почти никто с просмотра не ушел. А на финальных титрах раздались не очень дружные, зато долгие аплодисменты: у картины здесь уже появились фанаты — люди, любящие фестивальное кино во всей его бескомпромиссности, а не в том «лайт»-варианте, который преобладает в этом году в Венеции.
Фильм Сокурова снят на немецком, с немецкими актерами — за исключением Мефистофеля, которого играет Антон Адасинский. Сценарий написал Юрий Арабов (совместно с Сокуровым и Мариной Кореневой), и текст Гете служит для авторов скорее вдохновением, чем путеводителем по сюжету. Действие перенесено из Средневековья в первую треть позапрошлого века. По экрану периодически проходят то люди в немецкой военной форме, то казаки, и есть еще комическая сцена, когда бородатый денщик заталкивает Фауста и его спутника в повозку, чтобы те показали, как проехать до Парижа. А в повозке буянит не слишком трезвый барин. «Он сумасшедший?» — спрашивает Фауст. «Нет, он русский», — отвечает сатана. «Привет» ли это знаменитому слогану фильма «Сибирский цирюльник» или просто желание авторов шуткой разрядить атмосферу — бог весть. Но атмосфера в картине действительно напряженная.
Несмотря на перенос действия на несколько веков вперед, изображение здесь напоминает средневековую германскую (и даже шире — североевропейскую) живопись. Все в монохроме — цвет почти не возникает. Лишено просветлений и состояние персонажей. Фауст — за исключением сцен, когда он похотливо смотрит на Маргариту, — пребывает в мрачнейшем расположении духа. Мефистофель, который здесь имеет вполне земную профессию — ростовщик, большую часть времени изображает брюзгливого старикашку. Маргарита скрывает под ангельской внешностью развратную и эгоцентричную сущность. Мамаша ее — просто старая ведьма. Ученик Фауста Вагнер — свихнувшийся на почве ревности к учителю и страдающий манией величия молодой человек. Вот, собственно, и все основные действующие лица.
Бог в их число не входит. Нет, следовательно, и диспута Мефистофеля со Всевышним, зато присутствуют постоянные попытки сатаны то осквернить церковь, то облобызать распятие или скульптуру девы Марии. Похоже, его отношение к Богу сродни тем чувствам, которые испытывает Вагнер к своему учителю Фаусту. Никакого искушения человека сатаной у Сокурова, по сути, тоже нет. Фауст держит нечистую силу при себе как удобный «инструмент»: та и поможет в случае чего, и можно на нее свалить все свои слабости. А контракт о продаже души подписывает уже ближе к финалу — в обмен на обещание уладить сердечные дела с Маргаритой.
На последних минутах фильма Фауст пытается избавиться от ставшего слишком навязчивым спутника — но не потому, что хочет порвать со злом. Просто сам себе он кажется уже очень сильным, не нуждающимся в посторонней помощи человеком. Сверхчеловек, по Сокурову, — не тот, кто возомнил себя Богом. А тот, кто забыл о Боге, но считает себя равносильным дьяволу. «Фауст» позиционируется режиссером как завершение тетралогии власти — цикла, куда входят «Молох» — о Гитлере, «Телец» — о Ленине, «Солнце» — об японском императоре Хирохито. Хотя он должен был бы стоять в начале цикла — это фильм об истоках власти.
Продюсер Андрей Сигле вспоминает, как в самом начале работы Владимир Путин пригласил авторов проекта в Германию, на свою встречу с немецкими журналистами. В тот момент разгорался газовый скандал с Украиной — чему, собственно, и была посвящена пресс-конференция. Начало ее, как водится, сильно задерживалось. Зал постепенно вскипал от нетерпения и возмущения. Наконец прибыл Путин, но вместо того чтобы сразу начать разговор о газе, он заявил, что есть в России такой вот проект — экранизация «Фауста». И представил авторов. Журналисты настолько растерялись, что, пока вновь собирались с мыслями, успели остыть. И дальше все пошло ровно. Видимо, тогда и начала нарабатываться «карма» фильма — озадачивать публику. В Венеции ему это вполне удалось...
