Начиная с кризиса 2008 года разговоры о проблемах в глобальной экономике звучат всё чаще. Этому способствовали, среди прочего, различные инициативы в области энергетического перехода, COVID-ограничения и санкционные противостояния между ведущими странами с последствиями, которые еще предстоит оценить. Перечень фундаментальных потрясений и экспериментов можно продолжить: это и западные отрицательные ставки, и безудержный рост государственных, корпоративных и частных долгов, и колоссальные цифры балансов мировых центробанков.
Возможны ли сейчас экономические проблемы, сравнимые по масштабам с великой депрессией в 1930-х? Тогда всё начиналось с кризиса перепроизводства в Соединенных Штатах. Но этот риск и сейчас актуален, что заметно даже в повседневной жизни по излишней наполненности наших жилищ, изобилию в магазинах и вездесущей рекламе.
Начало современного кризиса перепроизводства уходит корнями к 1980-м годам. Тогда ситуацию спас Китай, который с конца 1970-х начал совершать экономическое чудо, породив небывалый спрос буквально на всё. В 1990-х годах мировому спросу подставил плечо распад СССР.
Далее набирало обороты интенсивное глобальное кредитование частного потребления. Все неприятности экономического характера уже в этом столетии компенсировались безграничной необеспеченной помощью со стороны государств и центробанков. В итоге величина глобального долга в 2023 году составила порядка $235 трлн, или 247% от глобального ВВП.
Недавний крах американских банков и одного всем известного швейцарского уже можно назвать предвестником долгового кризиса. Складывается ситуация, когда кредиторы отказывают в доверии своим заемщикам и перестают давать им новые займы для погашения старых. Те, в свою очередь, начинают одалживать по всё более высоким ставкам и в результате еще больше теряют в доверии. В итоге наступает момент, когда новых займов не дают, а старые погасить нечем. Это дефолт.
Так и в ситуации с западными банками: из-за понесенных ими убытков вкладчики отказали им в доверии и начали массово выводить свои депозиты. Заместить их было нечем — случился дефолт.
Крах заемщика — это убытки для кредиторов, которые из-за этого сами уже могут оказаться в ситуации своих клиентов. Такой вот эффект домино.
Пока дефолты носят единичный характер. Когда начнется массовый, вот тогда и можно будет говорить о масштабном долговом кризисе. А этот сценарий вероятен.
В своем апрельском прогнозе МВФ ожидает роста мировой экономики в 2023 году на 2,8%. Однако стоимость обслуживания долга находится выше этих величин: учетная ставка в США — 4,5–4,75%, ЕЦБ — 3,5%, Банка Китая — 3,65%. Таким образом, есть предпосылки для кризиса.
Всё будет зависеть от продолжительности инфляционных трендов и устойчивости веры участников экономических отношений в высокую компетенцию центробанков по купированию любых негативных событий. Это главное, что сдерживает сегодня негативное развитие ситуаций. Особенно в России, где градус доверия к действиям монетарных властей значительно вырос за последние годы.
Долговой кризис в силу его фундаментальных причин затронет все аспекты мировой экономики. Не исключено, что по его итогам мировая финансовая система претерпит существенные изменения. Решение этих проблем видится небыстрым — утилизация долгов, излишних мощностей, построение новых принципов функционирования производственных и торговых цепочек займет годы.
Россия, безусловно, выступает частью мировой системы. При этом самочувствие нашей экономики после беспрецедентных санкций показало, что у нас есть запас прочности. Мировой глобальный кризис, конечно, скажется на наших экспортных доходах, но его последствия не будут носить такой разрушительный характер, как для западных стран.
Вовлеченность нашей экономики в мировую торговлю составляет менее 2%. С прошлого года мы отсечены от возможности привлечения недружественного иностранного капитала, и нам не грозит его репатриация. Далее — падение товарного экспорта может и не привести к падению номинальных доходов от него. Последняя сделка ОПЕК+ как раз и направлена на сохранение номинальных доходов при ожидаемом физическом сокращении потребления.
С другой стороны, наша экономика нуждается, тем более в ситуации мирового кризиса, в построении современной производственной базы. Что требует инвестиций из бюджета.
Государственный долг России составляет всего 15,5% ВВП при среднем показателе по миру в 120%. Его наращивание до безопасного уровня в 60% ВВП позволит привлечь ресурсы в размере 70 трлн рублей. Это колоссальные средства. Использование их в частно-государственных инвестиционных проектах позволит существенно мультиплицировать этот ресурс.
Государство уже ведет работу в том направлении, чтобы распоряжаться бюджетными средствами наиболее эффективно: оцифрованы бюджетные процессы, готовится к запуску цифровой рубль, разработаны и внедрены программы адресной поддержки отраслей и субъектов экономических отношений. Привлечение и распределение инвестиционных ресурсов требуют консолидации банковского сектора и его капитализации. Консолидация уже идет, а вопрос радикальной капитализации банковского сектора еще предстоит решить, но это будет в большей степени техническое решение.
Автор — заместитель председателя правления ПАО «РосДорБанк»
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
