«Преклонение перед «французиком из Бордо» сыграло свою роль»
Следующий год объявлен Годом педагога и наставника. Работы предстоит много: профессии нужно возвращать престиж, а вектор развития самого образования, возможно, придется сменить. О современном учителе, педагогическом образовании, Болонской системе и других темах в интервью рассказала президент Российской академии образования Ольга Васильева.
«Сложность момента в том, что мы разобщены»
— Ольга Юрьевна, насколько, на ваш взгляд, важна эта приставка в объявленной теме следующего года — наставника? Тем более сейчас очень много говорят про воспитательную функцию образования: появились «Разговоры о важном», профильные советники директоров школ, утверждены программы... Как строить воспитательную работу, чтобы она принималась обществом, вызывала естественное доверие?
— Позвольте мне сначала поздравить наших педагогов с наступающим праздником — Днем учителя — и пожелать здоровья им и их семьям, спокойствия, терпения и благоденствия.
Следующий год — 200-летие со дня рождения основоположника научной педагогики в России Константина Дмитриевича Ушинского. Он говорил, что самая большая беда российского просвещения — это как раз отсутствие наставников. В советской педагогической науке глубоко стали заниматься наставничеством в 70-е годы. Но если посмотреть пристальнее, то мы увидим, что в 20-е, 30-е годы, после Великой Отечественной войны наставничество рассматривалось как передача производственного опыта. А в 1953 году ленинградские рабочие, говоря о наставничестве, решили, что пришедшего к ним после профтехучилища молодого человека нужно обучать и «человечески-нравственным» отношениям, развивать эти качества. То есть явление это для нашей страны очень давнее, очень известное.
К слову сказать, завучей по воспитательной работе и сейчас никто не отменял, но поколение, родившееся после 1991 года, которое уже привело в школу своих детей, не помнит, что наставник — это обычное дело для советской школы. Попытка сейчас возродить традиции — это не новое, а хорошо забытое старое. Если сделать всё качественно, это будет воспринято обществом правильно.
— Для РАО это будет еще и юбилейный год. Академия педагогических наук СССР появилась в 1943 году, в военное время. Сейчас какие у нее основные задачи, в том числе в свете внешнеполитической ситуации?
— Это был 1943 год, до победного мая — 1 год и 8 месяцев. Перед страной стояла задача в очень короткий срок восстановить народное хозяйство. Нужны были очень образованные люди, педагоги высшей квалификации. И академия аккумулировала под своей крышей все науки об образовании: работали десятки институтов на территории всей нашей необъятной страны. Она занималась фундаментальными научно-прикладными исследованиями, для апробации которых работало больше 1500 школьных площадок. Академия могла успешные практики внедрять в систему образования. У нас и сейчас есть инновационные площадки, но попасть в школу с хорошим предложением для апробации стало гораздо сложнее. Мне кажется, что настало время пересмотреть нормы, по которым наука «входит» в школу.
Здание Президиума Академии педагогических наук СССР в Москве
Сложность момента в том, что мы разобщены. Раньше была триада: Академия педагогических наук задавала научные перспективы, потом шла апробация, затем министерство принимало решение о внедрении. После 2013 года она разорвана, институты РАО перешли в ведение федеральных министерств, и прямая «связь» с ними прервалась. Но к этой триаде необходимо постепенно возвращаться.
Мы уже создали 14 новых научных центров, не дублируя при этом существующие институты. Главные задачи — научная, научно-методическая, прогностическая, экспертная и аналитическая работа. Последняя — одно из важнейших направлений. Науки об образовании включают в себя много направлений — это не только педагогика, но и возрастная физиология, психология, социология и философия образования, коррекционная педагогика и то, что раньше называлось школьная гигиена. Это огромный пласт научных исследований, которые делятся на фундаментальные и прикладные, — обычно в пропорции 30 на 70.
Мы поставили задачу собрать и проанализировать исследования, которые ведутся в области наук об образовании по стране. Во всех федеральных округах мы создали научные центры РАО. Они аккумулируют региональные исследования. Чтобы понять, что происходит в стране, мы сделали большую аналитику, посмотрев, какие научные работы выполнены за последние 10 лет.
— Расскажите о ключевых выводах этого анализа диссертационных работ по педагогическим наукам.
— Мы выяснили, что за 10 лет защищено 9749 диссертаций. Из них 869 — докторских, 8880 — кандидатских. К сожалению, в основном мы столкнулись с мелкотемьем. Для диссертаций в области наук об образовании характерен уход от острых актуальных проблем педагогической реальности к темам, удобным для защиты. Сейчас работы по педагогике вторые после экономики по количеству лишений ученых степеней — из-за некачественной работы и плагиата.
Что нас поразило? На первом месте по количеству защищенных работ находится иностранный язык. Работ по методике преподавания литературы, истории, географии — минимальное количество. Отсутствуют диссертации по направлениям «родной язык», «обществознание», «культурология», «гуманитарные и общественные науки (уровни начального образования)». Но самое главное, практически отсутствуют (есть лишь единицы докторских и кандидатских) работы по воспитанию, по воспитанию в семье и взаимодействию школы и родителя.
Получается, что по предметам, которые формируют человека и гражданина, у нас самый большой провал. Ключевой вывод, который мы делаем: в России в последние годы сложилась непростая ситуация с нехваткой высококвалифицированных специалистов — кандидатов и докторов наук — в области методики преподавания важнейших для нашего государства предметов. Нам как воздух нужны учителя, которые бы научили учителей.
Обобщив всё это, академия намерена рекомендовать вузам темы, важные для защиты.
— Вы говорите, что в педагогическом образовании остро не хватает специалистов высшей квалификации, то есть нет учителей для будущих учителей. Почему возникла такая ситуация, как ее решить?
— Эта ситуация сложилась не сейчас, а в 90-е годы, когда в аспирантуру просто никто не шел. Почему так произошло? Целый комплекс проблем — это и утрата престижа, и социальная незащищенность ученых, которые особенно ярко проявились тогда.
Следующий этап. Аспирантура стала третьим уровнем высшего образования, и до марта 2022 года для нее действовали федеральные государственные образовательные стандарты. К чему нас привела эта реформа? К тому, что ФГОС не содержал обязательного требования по защите диссертаций. В 2020 году процент защиты составлял около 5,8% по направлениям «Образование и педагогические науки». То есть потеря аспирантуры именно как научной ступени — самое страшное, что было сделано во время участия России в Болонском процессе.
И хорошо, что в этом году Министерство науки и высшего образования ввело новые правила для аспирантуры. В новой модели предполагается именно написание диссертации, максимально готовой к защите. Очень надеемся, что это увеличит число тех, кто занимается реальной наукой. Уверена, постепенно этот айсберг сдвинется.
«Сейчас период осмысления»
— Много говорят о том, что в постсоветской истории в целом профессия педагога и обучение в педагогических вузах утратили престиж. Как же переосмыслять профессию педагога — столь сложную и не самую престижную?
— Общественное сознание подвижное, и я бы не согласилась с вами в том, что «многие говорят о непрестижности». Действительно, очень многое изменила в отношении к учительству ситуация 90-х годов. Напомню, что наша страна пережила два социально-политических кризиса, в 1917 и 1991 годах. В 1917 году большевики предприняли все усилия, чтобы прервать преемственность отечественной истории — само понятие «отечественная история» тогда на время ушло из обихода. Только в 1934 году появляется учебник отечественной истории для 3–4-х классов, вновь появляется слово «патриотизм» в СМИ. В 1991 году тоже за короткий срок пытались переформатировать общественное сознание, изменив отношение к советской истории: переписать ее, убрать преемственность. Занимаясь этим переформатированием общественного сознания, люди, которые всё это делали, должны были работать и с учителями. И объясняли, что обучение — это услуга.
Слава богу, что сейчас период осмысления. Сейчас мы от этой картины отходим. Возвращаем отношение к учителю, к его высокому служению. Из года в год растет интерес абитуриентов к педагогическим направлениям подготовки, идет последовательное увеличение числа бюджетных мест. В этом году в 1,5 раза увеличилось количество поданных заявлений на педагогические направления и специальности.
Нам нужно возвращать традицию всестороннего историко-педагогического образования учителей. Продолжать усиливать престиж профессии учителя. Причем за счет реальных дел, за счет повышения материального благополучия и социального статуса педагога в обществе, чтобы эта уважаемая профессия стала более привлекательной.
В октябре 2022 года мы вместе с Общероссийским профсоюзом образования открываем научную лабораторию. Ключевой темой для изучения в этой лаборатории станут условия труда учителя. Мы постараемся с опорой на серьезную науку ответить на вопрос о том, какие условия труда способствуют повышению качества педагогической деятельности, а какие условия снижают качество труда педагога. Мы, безусловно, обратимся к вопросу снижения бюрократической нагрузки.
— В 2020 году вы говорили, что стране не хватает 150 тыс. школьных учителей. Какова нехватка сейчас и каких специалистов не хватает острее всего?
— Статистика есть очень разная. Но я бы не хотела сейчас жонглировать громкими цифрами, которые есть в открытом доступе. Важно понимать, что подсчитать реальную потребность — также большая работа, популизм здесь не уместен. Есть статистика, основывающаяся на количестве незакрытых вакансий, но все мы понимаем, что большинство учителей трудятся на полторы ставки или больше. Некоторые педагоги совмещают преподавание сразу нескольких предметов. В результате реальная потребность может значительно отличаться от номинальной.
Нехватка, безусловно, есть, и самая большая — по иностранным языкам вообще, по английскому языку в частности, примерно 18,7% от числа вакансий. По 13% от числа вакансий — педагоги русского языка и математики, 12% — учителя начальной школы.
Мы провели со своим Центром развития педагогического образования РАО в 2022 году анализ программ почти в 150 вузах, где готовят педагогов. 92% студентов обучаются на уровне бакалавриата, и всего 8% — в магистратуре, что не очень хорошо. Потому что главное, что должен делать учитель — развиваться на протяжении всей жизни. И что нас еще сильно поразило: большая часть программ — гуманитарной направленности. Естественно-научного цикла очень мало.
— Может ли повышение общего уровня образования педагогов поднять доверие к педагогическому образованию одновременно и увеличить желание молодых людей идти в эту профессию?
— Надо приложить очень много усилий, чтобы культивировать желание молодых людей стать педагогом. К.Д. Ушинский, будучи инспектором в Смольном институте, сделал очень простую вещь: подготовил педагогический класс среди своих выпускниц. Сейчас педагогические классы снова возрождаются, и это не ноу-хау, они были еще при Ушинском, потом в советской школе.
Поэтому первое, что важно делать: ранняя профориентация. Вторая мера: поддерживать династии. Наше министерство сейчас делает всё, чтобы династии «приподнять». Когда я еще работала в министерстве, мы вместе с РГГУ выпустили книгу «Учитель и учительство в России». Там есть пример рода из Смоленской области, который суммарно 700 лет учительствует в России. Об этом надо говорить.
Третья мера: повысить качество подготовки студентов, которое упало, — и это касается не только педагогических направлений, а всех вообще, за исключением топовых вузов, которых не больше 10. Чем сильно было советское образование? Фундаментальной подготовкой. Первые два курса велась фундаментальная подготовка, а с третьего курса студенты «расходились» по кафедрам. С Болонской системой многое утрачено.
Сейчас более 80 тыс. «студентов-педагогов» выпускаются ежегодно. Мы понимаем, что больше 35% из них до школы не дойдут, но важно, чтобы эти 35% там остались. Сейчас основной учительский состав — 45–50 лет. Очень много учителей в возрасте 50+, небольшой процент до 29 лет, и очень небольшой — чуть выше 6% — до 25. Задача, чтобы людей 25–30 лет в школах становилось больше. Если они останутся — это хорошо. Нужно в первые три года сделать всё возможное, чтобы удержать в школе этого человека за счет материальной и моральной поддержки и за счет наставничества, которое сейчас возвращается в школы.
Если мы все это суммируем, то результат будет.
— Что Российская академия образования делает для повышения качества педагогического образования в регионах?
— 33 педагогических вуза находятся в ведении Минпросвещения, но значительную часть будущих учителей готовят и на педагогических факультетах в классических университетах, подведомственных Минобрнауки. И сейчас идет большая работа по стандартизации, чтобы как-то упорядочить, чему и как мы учим в вузах.
РАО получает очень много обращений — ректоры университетов просят посмотреть качество их программ. Для проведения этой экспертизы мы работаем с Федеральным учебно-методическим объединением по укрупненной группе специальностей «Образование и педагогические науки», которым руководит член-корреспондент РАО Елена Ивановна Казакова.
— Каких учителей из ныне работающих в школе вы считаете лучшими, чьи практики — самыми интересными? Много ли таких учителей?
— Как я уже говорила, академия имела около 1,5 тыс. экспериментальных площадок и школ по стране. Сейчас нам сложнее видеть лучшие практики. Поэтому мы запустили несколько проектов. Первый — по существующим региональным практикам. Одна из прикладных академических задач — собрать всё воедино и проанализировать. Второй — традиционный конкурс молодых ученых РАО. В этом году объявили номинацию «За научные достижения в сфере практической педагогической деятельности». В прошлом году было несколько ребят-учителей, которые в своей учительской повседневности используют научно-исследовательский подход, у них были очень интересные работы. Сейчас мы заканчиваем собирать заявки, и в ноябре 2022 года объявим победителей.
Что касается вопроса о том, есть ли сейчас педагоги, чье имя уже стало нарицательным, — да, причем в каждом городе. Как о них узнать? Очень просто. Традиционно в каждом городе есть школа, в которую все хотят попасть. Когда начинаешь спрашивать: «А почему туда?» — выясняется, что там прекрасные учителя в начальных классах или математик и химик и т.д. Вот это и есть плеяда лучших педагогов.
«Болонская система — это политическая декларация»
— Не могу не спросить у вас, как у бывшего министра образования, как относитесь к разговорам, во-первых, об отказе от Болонской системы, и во-вторых, к предложениям сократить влияние ЕГЭ на школьное обучение в России? Понятно, что без ЕГЭ не обойтись, но экзамен, тем не менее, постоянно модернизируется. В чем, по вашему мнению, его стоит доработать?
— На самом деле Болонская система — это политическая декларация. На Западе пришли к тому, что образование — это услуга. Англосаксы — Британия, США, Австралия — очень много учили студентов из Юго-Восточной Азии, получая за это большие деньги. И европейцы решили подключиться. Для начала решили взять всё лучшее, проводить раз в два года конференцию, прислушиваться, что там происходит. А потом оказалось, что все бесплатные национальные системы образования, за которые европейцы так ратовали, закончились. Однажды они проснулись и выяснилось, что второй уровень образования стал элитарным, за него надо платить. К 2008 году вся Европа бурлила, потому что студенты были против того, что образование стало услугой.
Напомню, что Россия присоединилась к Болонскому процессу в 2003 году. Потом выяснилось, что хорошего инженера подготовить за четыре года невозможно. На что польстились? К сожалению, грибоедовское преклонение перед «французиком из Бордо» сыграло свою роль.
Я не так давно выступала перед нашими юристами и спросила их: кто-нибудь за все эти годы Болонской системы делал ее правовой анализ? Нет, не делали.
Что делать сейчас? Думаю, в случаях, когда это действительно необходимо, возвращать специалитет сразу. А по тем направлениям, которые не требуют срочного перехода, потихонечку менять программы. Важно учесть все аспекты. Например, вузы, в которых обучается большое количество иностранных студентов, нашей «мягкой силы»: для них уместна двухуровневая подготовка — студенты уезжают к себе, едут по миру, и им нужна бумага о двухступенчатом образовании.
Российская академия образования поддерживает решение о создании национальной системы высшего образования в интересах российской экономики, промышленности и социальной сферы, в том числе с учетом достигнутого опыта реализации многоуровневой системы высшего образования, индивидуализации траекторий обучения студентов, но с приоритетом технологического суверенитета, национальной безопасности и лучших отечественных практик.
Что касается ЕГЭ, то такая уж мы страна — очень люблю, кстати, нас за это: Великобритания свой единый экзамен создавала более 150 лет, мы всё сделали за 20. И когда заходит разговор о ЕГЭ, я обычно в любой аудитории говорю: коллеги, в 1953 году в школе сдавали 11 экзаменов, с 1964 по 1979 год — семь экзаменов. Плюс был еще конкурс аттестатов. Поднимите руки, кто готов сейчас сдавать семь экзаменов по окончании 11-го класса? Рук очень мало, как правило. Я бы сейчас с удовольствием сказала «Ап!» и перевела бы всех на семь экзаменов по окончании школы. Но ведь мало кто к этому готов.
Идет работа по совершенствованию ЕГЭ. Единственное, я не очень понимаю, почему экзамен проходит в таком стрессе: дети не спят, теряют сознание. Это «неправильная» история. Вторая «неправильная» история: нельзя забывать в последние два года все предметы и «натаскивать» ребенка только по тем, которые он будет сдавать.
«Для базового образования и учебник должен быть базовым»
— От ЕГЭ давайте теперь перейдем к детям. Вы проводили исследование роли цифровых устройств в жизни российских детей. К каким выводам пришли ученые по его итогам?
— В отделении психологии возрастной физиологии под руководством академика РАО Сергея Борисовича Малых проведено исследование роли цифровых устройств в жизни российских детей. В нем приняли участие 13 900 школьников, из них 6 300 мальчиков и 7 200 девочек 10–18 лет. Участники исследования — обучающиеся 5–11-х классов из 203 школ из семи федеральных округов. Выводы исследования неутешительны: 67,8% детей проводит за экраном от 50 до 100% свободного времени.
Но выяснилось, что, как правило, отличники тратят меньше всего времени на компьютерные игры; дети, которые любят читать, статистически значительно меньше тратят время на компьютерные игры и меньше проводят времени за экраном.
У тех детей, которые больше времени проводят за экраном, отмечается большая тревожность и чаще отмечаются эмоциональные проблемы, также наблюдаются проблемы в общении и меньшая удовлетворенность отношениями в семье.
Президент РАО Ольга Васильева
— С 1 сентября четвероклассникам стали преподавать модуль «Основы православной культуры» в курсе «Основ религиозных культур и светской этики» по новому учебнику под вашей редакцией. В чем принципиальное отличие этого учебника от предшествующих?
— Предметная область и модуль существуют не первый год, у них хорошая история. Наш учебник приближен к возрасту 10–11 лет, это больше беседа, возможность ребенка вывести на разговор. Каждая четверть заканчивается интересными заданиями, в которых выясняем, что усвоил ребенок на уроках. Есть мультимедийная часть: небольшая, но очень полезная — 10 коротких фильмов, которые можно посмотреть дома. Там два героя: девочка Кристина и робот. Девочка пытается робота «очеловечить». Они рассуждают на очень высокие темы очень красивым детским языком.
Подчеркну, что авторы учебника полностью отказались от положенного за тираж вознаграждения. Эти средства направлены в общественный фонд, созданный РПЦ, и будут потрачены на дальнейшее развитие духовно-нравственного образования.
— Насколько необходимо сокращать число учебников по истории в школах и создавать общий, единый учебник? В чем цель этого изменения?
— Напомню, что закон о единых программах по русскому языку, литературе, обществознанию, истории, географии и ОБЖ в средних классах и русскому языку, чтению и «Окружающему миру» в младшей школе уже принят. Это дисциплины, которые являются важнейшими для формирования личности. Мое мнение — по ним должны быть базовые, «канонические» учебники. Об этом я говорила не раз.
Учитель не должен, исходя из своей мировоззренческой платформы, трактовать те или иные факты, как он хочет. В том числе и из-за этого мы и получили в 90-е годы полное отторжение советской истории. Должен быть выверенный учебник.
