Да, 9 Мая сегодня — единственный бесспорный праздник, объединяющий всех и вся: и бывших красных, и бывших белых, и родившихся в СССР, и родившихся уже много после него. Остальные важные даты большей частью не выдержали испытаний резкими поворотами истории и, даже оставшись, стали как-то проседать и растворяться в повседневности. А вот праздник 9 Мая, День Победы, напротив, только укрепился, по сути став идеологической основой новой идентичности, несмотря на 13-ю статью Конституции России, прямо предполагающую отсутствие государственной идеологии.
Правда, и идеология пропала гораздо раньше, задолго до конца СССР, и эта вписанная в ельцинскую Конституцию статья не создавала новой реальности, но претендовала на ее консервацию. Идеологию, тот свод ценностей, которые воспринимает как правильные общество в целом, превратил в формальность еще Никита Хрущев, когда с его подачи была проведена реорганизация система власти, после которой проверяющие обнаружили себя подчиненными тех, кого они должны были проверять и контролировать. Институт контроля, получивший после реформы название КГБ, в рамках реформ «оттепели» оказался подчинен Совету министров, чью деятельность он и должен был контролировать на предмет эффективности и коррупции. Результат не мог быть никаким иным, кроме как нарастающим расхождением слова и дела, и уже начиная с этого момента идеология, бывшая до этого практическим сводом норм и правил, начала с неизбежностью превращаться в мало к чему обязывающий ритуал.
Поэтому в 1991 году произошел, конечно, распад уже не идеологии, а опустевшей формы, правда распад зримый и очевидный. Тем более важно, что 9 Мая пережило период и до, и после, только укрепившись, став символом и основой коллективной памяти, идеей без идеологии, важной всегда, но сегодня, в свете специальной военной операции, обретающей и новую насущную актуальность. 9 Мая превращается в ту «точку сборки», которая позволяла и позволяет сохранить свою идентичность и корни, свой цивилизационный код. И это не преувеличение: достаточно посмотреть, что происходит в случае потери этой «точки сборки».
Почему этот праздник оказался столь важным? Он ведь не стал альтернативой идеологии, речь скорее об общем символе, монополию на который никто предъявить не может. Последнее особенно заметно по политике памяти: фактическим ее редактором оказывается сознание общества в целом, которое весьма критично и нетерпимо к фальши, что-то воспринимая, а что-то вычеркивая как неуместную в данном контексте ноту, как, например, это произошло с попыткой установить мемориальную доску Маннергейму в Петербурге.
При этом само российское общественное сознание, с одной стороны, внеидеологично: идеология — это все язык коммуникации власти с обществом, а не общества с властью. Идеология в этом контексте — всегда есть попытка поймать в жесткую конструкцию интуитивное коллективное чувство справедливости, всем нам свойственное: будучи облеченным в правила, оно быстро устаревает, ведь справедливость всегда конкретна, она редко бывает «вообще», она всегда про баланс и оценку конкретной ситуации.
А с другой стороны, она всегда была идеологизирована, в том смысле что без справедливости нельзя. Без нее мир просто не имеет смысла и теряет ту самую божью искру, которая только и отличает жизнь от существования.
В этом плане 9 Мая — это великий и вневременной символ большой победы, символ восстановленной справедливости, когда выбор между «жить» и «существовать» был на тот момент однозначно отвоеван в пользу жизни.
И символ будущей. Поскольку справедливость — это постоянный процесс оценки мира и себя в мире, то практическое утверждение ее в качестве жизненного важного критерия — единственный способ сохранения себя и свой цивилизационной идентичности.
Автор — доцент МГИМО, политолог
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора