В разгар конфликта на Земле — премьера оперы про Марс. В период всеобщей политизированности — размышление об аполитичности искусства, его свободе от социальных проблем. Или это лишь кажущаяся свобода? Создатели экспериментального музыкального спектакля Curiosity предлагают зрителю найти ответ самостоятельно. Но самим своим произведением доказывают, что художественное высказывание может быть одновременно и про остроактуальное, и про вечное.
После 24 февраля российские культурные институции одна за другой стали отменять запланированные ранее премьеры и фестивали, ссылаясь либо на возникшие сложности (логистические, финансовые и прочие), либо на неуместность разыгрывания придуманных драм на сцене в то время, как совсем рядом разворачиваются драмы в реальной жизни. Но Электротеатр «Станиславский» не поддержал поветрие, хотя уж его-то постановка казалась тем более странной в нынешнем контексте. Ну что нам сегодня до проблем марсохода Curiosity и управляющих им операторов NASA? Не видя произведение, это можно было бы объяснить исключительно честолюбием всех причастных и выстраданностью проекта.
Путь Curiosity до репертуарной орбиты театральной Москвы оказался куда более долгим, чем полет самого марсохода до Красной планеты. Короткометражный оперный эскиз на эту тему был создан еще в 2018 году композитором Николаем Поповым, драматургом Татьяной Рахмановой и режиссером Алексеем Смирновым в рамках творческой лаборатории «КоОПЕРАция» Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко. Летом 2019-го спектакль в расширенной версии был показан на фестивале «Архстояние» в Никола-Ленивце, теперь же авторы создали третий вариант, еще более масштабный, который и вошел в репертуар Электротеатра.
Логично предположить, что раз основа произведения появилась четыре года назад, сюжет точно никак не связан с нынешними международными событиями. И поначалу нас только укрепляют в этом предположении. Действие начинается с псевдодокументальной съемки зум-беседы трех соавторов: драматург и режиссер пытаются добиться от композитора, о чем же эта опера и что в ней оперного, если там нет ни ярких персонажей с какими-то сложными взаимоотношениями, ни отклика на социальные и иные злободневные ситуации.
Попов упрямо стоит на своем и даже пишет манифест. В тексте декларируется, что космос — идеальная тема для оперы, музыка же должна быть самодостаточным явлением, а не реакцией на повестку дня. Вот и операторы Curiosity знай себе занимаются наукой, маниакально заботясь о далеком роботе и упрямо повторяя заклинание «Марсоход продолжает свое движение!», в то время как на Земле происходят аварии, восстания, теракты и прочее. На экранах сменяют друг друга годы и сводки новостей, а научная миссия продолжается вопреки всему. Но вот, наконец, появляется 2022-й, выезжают танки и — всё зависает. «Марсоход, забери нас отсюда» — мелькает шутливый твит (смех сквозь слезы!), а герои, наконец, отрываются от своих мониторов и рассуждают о повторении маршрута своего «питомца». Как вдруг связь с ним пропадает. Зачем ему наша Земля?
Главный тезис — о принципиальной «надмирности» искусства и фундаментальной науки — оборачивается большим знаком вопроса. Гимн эскапизму становится, напротив, горькой декларацией о невозможности реального побега, хоть в творчество, хоть на Марс. Прямо по Ленину: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Да и сама история оперы Попова оказывается поразительной иллюстрацией этой проблемы: развиваясь от короткого метра к полному, сюжет трансформировался и в итоге натолкнулся на такие реалии, которые наполнили его новыми смыслами.
Но вот парадокс: факт постановки этой оперы именно сейчас может рассматриваться как сильнейший аргумент в пользу первоначального лозунга. Привычный мир рушится, а тем временем искусство достигает новых высот.
Curiosity — действительно новаторская работа, расширяющая горизонт наших представлений о «космосе» современного искусства. Музыкальная ткань соткана из преобразованных электронным образом звуков реальных инструментов, а также из полностью искусственных элементов, синтезированных в Центре электроакустической музыки Московской консерватории. За визуальный ряд отвечает сложнейший коллаж из документальных кадров с Марса, зум-созвонов, телеэфиров, твитов и прочего медийного шума — всё это отображается на огромном экране-заднике. Перед ним — три дисплея поменьше: на рабочих местах операторов Curiosity мелькают зеленые строки программного кода. Вспоминается «Матрица» — тоже, в общем-то, размышление об эскапизме.
Кстати, в нынешних условиях опера выглядит еще и убедительным примером пресловутого импортозамещения. Обычно для реализации столь сложных в технологическом плане проектов привлекают зарубежных гуру — мастеров 3D-анимации, саунд-инженеров и так далее. Здесь же всё сделано нашими соотечественниками (благодаря этому, кстати, ничего не сорвалось из-за санкций), и доморощенным их труд никак не назовешь. Так, звуковые изобретения консерваторского Центра электроакустической музыки ничуть не слабее прославленного французского IRCAM, и в этом теперь можно убедиться не только по разовым проектам «для своих», но и по репертуарному спектаклю в самом центре Москвы.
Однако в конечном счете это художественное явление — не про противопоставление «мы / они» в какой бы то ни было форме. Оно, напротив, про неизбежное единство человечества. Про то, что мы тут на Земле все связаны друг с другом и с самой нашей планетой. И наше будущее, увы, зависит не от марсианских исследований, которые, безусловно, нужны и важны, а от того, сможем ли мы взять в руки нашу судьбу здесь. В нашем хрупком мире.
Автор — кандидат искусствоведения, член Союза композиторов России
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
