«Шишкин? А, мишки...» Такую реакцию с большой вероятностью услышишь, назвав в беседе с людьми, далекими от искусства, имя великого русского пейзажиста. И это, на самом деле, не так плохо. Крупных художников достаточно. Тех же, чьи картины вошли в культурный код нации, стали частью самосознания каждого жителя огромной страны, — единицы. Иван Шишкин, конечно, из их числа. И, казалось бы, его искусство — квинтэссенция массовых представлений о том, какой должна быть красивая живопись. Но так ли всё просто и однозначно? Сегодня, когда мы отмечаем 190 лет со дня его рождения, стоит задуматься о парадоксальности этой фигуры.
Первый парадокс — в том, что те самые мишки на картине «Утро в сосновом лесу» принадлежат кисти вовсе не Шишкина, а Константина Савицкого. Мало того, супруга Савицкого Валерия Дюмулен писала, что именно ее муж сделал полноценный эскиз, близкий к итоговому, а когда Шишкин увидел набросок и заинтересовался — предложил поработать вместе, так как последнему лес удавался лучше. Однако эскизы самого Ивана Ивановича (недавно их показывали в Русском музее) свидетельствуют об обратном: на одном из набросков медведей всего два, следовательно, Шишкин искал оптимальное композиционное решение, а не действовал по готовому образцу. Так кто же истинный «режиссер» этой сцены?
Сомнения есть и по поводу исчезнувшей подписи Савицкого. По одной версии, ее стер Павел Михайлович Третьяков, купивший картину и не захотевший, чтобы рядом с уже знаменитым на тот момент именем Шишкина стоял автограф куда менее известного соавтора. Третьяковка, впрочем, в официальном каталожном описании утверждает, что сам Савицкий убрал свое имя. Это подтверждает Валерия Дюмулен: по ее словам, дело было в обиде на коллегу, получившего все лавры. При этом известно, что художники продолжали дружеское общение, так что теорию пристрастной супруги надо принимать на веру с осторожностью.
Итак, одна из самых известных, хрестоматийных русских картин оказывается окутана загадками. Тоже парадокс. Конечно, все эти факты и предположения никак не должны влиять на наше восприятие произведения — безусловного шедевра, кто бы его ни придумал. Вот только восприятие это безнадежно искажено растиражированностью композиции. Собственно, «мишки» и стали настолько известны во многом благодаря конфетам (на обертке которых, кстати, шишкинский лес благополучно обрезан, поэтому медведи Савицкого занимают почти всё пространство). А с них уже началось превращение «Утра...» в мем.
Картину так часто цитировали в фильмах и рекламе продукции самого разного свойства, что величественный и одновременно трогательный образ стал в нашем сознании лубком, чем-то вроде «Калинки-малинки» на балалайке. Хотя творчество Шишкина выросло вовсе не из русских традиций, а из немецкого романтизма (еще один парадокс). Здесь можно провести параллель с Чайковским, который в массовом восприятии стал русским композитором № 1, хотя на самом деле по музыкальному языку он куда больше европеец, чем, например, Римский-Корсаков или Мусоргский.
Шишкин же, окончив Академию художеств, пять лет — с 1861-го по 1866-й — прожил за границей, большей частью в Германии. И, конечно, многое перенял. Посмотрите его работы тех лет и сравните, например, с Каспаром Давидом Фридрихом. Но при всем сходстве пейзажных мотивов очевидна и разница между западными романтиками и Шишкиным. У них в центре — всё равно человек, природа же выполняет роль метафоры. Тогда как у Ивана Ивановича природа самодостаточна. И вовсе не обязательно она величественна и драматична. Сорная трава, заросший деревянный забор, невзрачная тропинка через бурелом — такие же любимые им «герои», как, например, вековые дубы и бескрайние поля, залитые волнами ржи.
Во ржи, кстати, художник непременно прописывает мельчайшие васильки — на репродукциях этого, как правило, не видно, но не поленитесь подойти к полотну «Рожь» в Третьяковке и рассмотреть поближе. Мастерство, с которым сделаны эти синие вкрапления, доставляет почти физическое наслаждение. И заставляет даже скептиков убедиться, что Шишкин не только великий живописец, но и патриот: ему в буквальном смысле «дорог каждый колосок». Век спустя нонконформист Дмитрий Плавинский создал «Книгу трав» — цикл офортов, где в мельчайших деталях были выписаны лесные и полевые растения. Это явление того же порядка. Но Плавинского знают только искусствоведы и ценители, творчество Шишкина же — всенародное достояние.
А много ли его вещей, помимо «мишек», мы можем с ходу вспомнить? Хорошо, если хотя бы «Рожь». А еще? Есть художники, создавшие хрестоматийные сюжеты, композиции, образы. Возьмем Репина. Кто же не знает «Бурлаков на Волге», «Письмо запорожцев турецкому султану», «Ивана Грозного»! А Васнецов? «Три богатыря», «Аленушка», «Иван Царевич и серый волк»... У Шишкина ничего такого нет (за исключением, собственно, «Утра...»). А всё же именно его искусство для нас, пожалуй, самое родное с детства.
Но в мировой табели о рангах он как раз далеко не главный русский художник. Знаете, за сколько было продано в 2016 году его прекрасное полутораметровое полотно «На опушке соснового леса», очень похожее на третьяковскую «Рожь»? За £1,385 млн. Аукционный рекорд на работы Шишкина держится с 2008-го: тогда лесной пейзаж еще более крупных габаритов ушел за $3,177 млн. Для сравнения: куда более скромную по размерам «Супрематическую композицию» Малевича участники торгов того же года оценили в $60 млн.
Именно Малевич для Запада главный русский художник, как Чайковский — главный композитор. Шишкин же им малоинтересен. Даже в Лондоне и Нью-Йорке покупают его в основном русские. Но, может, в том-то и дело, что по-настоящему понять и полюбить Шишкина могут только те, у кого русская душа?
Автор — кандидат искусствоведения, обозреватель «Известий»
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
