«Подаренные Сталиным часы я променял на пирожки и пиво»

Ушел из жизни легендарный мастер игры на дудуке Дживан Гаспарян. Человек, который сделал локальный этнический инструмент принадлежностью мировой культуры. Он не любил говорить — его высказыванием была музыка. Но в 2012 году, отдыхая перед напряженным сезоном на своей даче под Ереваном, он дал интервью обозревателю «Известий» Ярославу Тимофееву. Предлагаем вашему вниманию выдержки из этой беседы.

О дудуке

Когда я был молодой, считалось, что это немодный инструмент. Сапожники на нем играли, низший класс. А всё дело в том, что они не так исполняли, как мы сейчас. Я не хочу сказать, что на дудуке играть трудно, но надо искать. В нем много секретов, о которых наши предки еще не знали. Я придумал, как делать разные виды дудука — бас, тенор, сопрано, альт. Придумал играть музыку старую, современную, народную, классическую, джаз, рок. Даже музыку до нашей эры исполняю.

О подарке Сталина

Это было в 1948 году. Я тогда играл в самодеятельном ансамбле, и мы приехали на съезд самодеятельности в Москву. Наш ансамбль занял призовое место, и всех победителей пригласили выступить перед Политбюро. Концерт был в Большом театре. Я играл соло. После этого Сталин подарил мне часы «Победа». Я спокойно играл, но когда доиграл — побежал со сцены, не знаю почему. Помню, что Сталин сидел в ложе и курил сигарету с мундштуком. Ложа там близко, в трех метрах над сценой. Часы я потом променял. Тогда денег не было, и мы, четверо ребят, променяли эти часы: нам дали пирожки и по одной кружке пива. Голодные очень были.

О России

Я любил и люблю россиян. Не могу ничего плохого сказать. Россия — наш старший брат.

О том, когда лучше жилось

И сейчас хорошо, и тогда хорошо было. Особенно хорошо жилось в советские времена ученым и музыкантам. Зато сейчас всё свободно: я куда хочу, туда еду, с кем хочу, с тем встречаюсь. А тогда, если выехать надо было — 40 дней только мое дело смотрели в парткоме. Выясняли, кто папа, кто мама, кто дед.

О переезде в США

У нас было очень плохо. Мне нечего было делать здесь. Света не было, газа не было — ничего не было. Когда человек умирал, мы радовались, что на два часа свет дают. Как можно так жить? Американцы пригласили меня сыграть для фильма «Русский дом», и я поехал. Уже через 40 дней получил там грин-карту. А первый раз я ездил в США еще в 1956 году. Тогда 280 артистов из Советского Союза сыграли в Америке 101 концерт. Уланова танцевала. Помню, ей спортивную машину американцы подарили. У меня два гражданства — армянское и американское.

О своем доме

У меня дача, 1,5 тыс. м земли, двухэтажный дом: 100 м наверху и 100 внизу. Я купаюсь в бассейне, играю в шахматы. Гости приходят.

О праздновании 80-летия

Музыканты со всего мира приехали и играли бесплатно. Концерт шел восемь часов. Один банк послал специальный самолет в Лондон, на нем Питер Гэбриэл прилетел.

Об алкоголе

Я не очень много пью — 200–300 г, не больше.

О своем характере

У меня лирический характер. Я люблю добрые, красивые слова. Не люблю, когда меня обижают, и сам не люблю никого обижать. Живу спокойно, тихо. Много денег мне не надо. Политикой не занимаюсь. Только музыкой.

Об Азербайджане

Я вам скажу: плохих наций в мире нет, есть плохой человек и хороший человек. Я однажды даже играл вместе с Алимом Гасымовым (знаменитый азербайджанский исполнитель мугамов. — «Известия»): одно отделение он, другое я. Всю эту вражду делают политики. Политика — это плохо.

О смерти

Я не собираюсь бросать музыку и не собираюсь уходить из этого мира. Ну куда я пойду? Оттуда еще никто не пришел. Никто еще не сказал, что там лучше.