Еще не так давно в англосаксонском мире была распространена поговорка «we are all middle class now» — мы все сегодня средний класс. На смену этому самовнушению приходит осознание суровой реальности: «we are all radicals now» — мы все сегодня радикалы. События в Америке стали зеркалом, в котором отразилась реальность, далекая от мечты о конце истории. Вооруженные уличные столкновения вновь, как и 100 лет назад, становятся частью повседневности, вспыхивая в городах Северной Америки, Европы, Азии, Африки. Выборы в США провели линию фронта, которая разделила не только население Штатов, но и всё человечество. «Вопрос о Трампе» — это конфликт мировоззрений, не имеющий национальных границ.
Дональд Трамп, конечно же, не столько политик, сколько символ «другой» политики. Политики, не подчиненной правилам хорошего тона истеблишмента, логике управляемой демократии, компромиссам элит. Не подчиненной, в конце концов, даже действующему законодательству. Политики, саму возможность которой так долго и старательно отрицали политологи, социологи, аналитики ведущих СМИ. Трамп — человек во власти случайный и потому не связанный «феодальными клятвами» партий. Эта его личная (в том числе и финансовая) свобода разрушила республиканско-демократический баланс между псевдоправыми и псевдолевыми, вернув политике накал настоящей идейной борьбы.
Трамп прекрасно понимал, что обращается к тому же человеческому материалу, что и отцы-основатели — к мелким частным собственникам, искренне верящим в противостояние между обществом и государством. К тем, кто знает, что «принимать законы в Вашингтоне гораздо проще, чем выращивать кукурузу в Иллинойсе». К тем, на кого не производят впечатления дипломы университетов Лиги Плюща, кто унаследовал от предков республиканское понимание свободы как готовности с оружием в руках защищать свои традиционные представления о мире, Боге, человеке. В том числе — защищать и от государственной власти. Неслучайно во время столкновений в Капитолии погибла ветеран вооруженных сил США, а не ландшафтный дизайнер или кинокритик.
Трампу удалось добиться очень важного результата — он вовлек в орбиту официальной политики и заставил активно голосовать, публично высказываться, участвовать в уличных акциях социальные слои, давно вытесненные на периферию общественного внимания. Вокруг задачи возвращения «настоящей» Америки сплотились сотни групп и организаций, объединенных общим чувством утраты принципов и ценностей 1776 года. Чувством утраты страны. Сторонники прав штатов, члены отрядов народного ополчения (militia), в целом — все те, кого федеральные спецслужбы давно рассматривают в качестве угрозы, сравнимой с исламским фундаментализмом, впервые за многие десятилетия почувствовали возможность коренного перелома. Хороший царь в окружении плохих бояр — образ, который мог бы быть смешным трюизмом, если бы не отражал действительность. Трамп отказался играть по правилам собственной партии, обратившись непосредственно к народу, и народ — в ковбойках и камуфляже, со штурмовыми винтовками в руках — отозвался.
Всё это, в свою очередь, заставило демократов оглашать в разбавленном виде лозунги ультралевых движений, постаравшись охватить все возможные категории «угнетенного» электората. Эта стратегия была направлена не только (а может, и не столько) на самих «жертв европейской цивилизации», но и на городской средний класс, стремящийся ни в коем случае не отставать от передовых требований, формулируемых прогрессивными интеллектуалами на госзарплате, и транслируемых The New Yorker, The New York Times и иже с ними. Чувство вины, культивируемое американским либерализмом с момента его окончательного превращения в социал-демократическое учение столетие назад, заставляет состоятельных уже не в первом поколении жителей хороших районов фантазировать о собственной аннигиляции в интересах «униженных и оскорбленных».
Их кандидат — Джо Байден — это типаж политика, в отношении которого американские консерваторы 50-х годов XX века, нисколько не сомневаясь, выдвинули бы гипотезу о шпионаже в пользу СССР. В этом подозревали Эйзенхауэра, что уж говорить о президенте, открыто поддерживающем левую повестку: рост налогообложения, ограничение оборота оружия, продолжение политики позитивной дискриминации в отношении «угнетенных». Как и предрекали консерваторы 70 лет назад, «красная угроза» ныне исходит не от СССР — ее взрастили в Вашингтоне на средства налогоплательщиков.
Понятно, что партийные бонзы из демократов вовсе не собираются, например, воплощать в жизнь требования о расформировании полиции. Но используемая риторика открыла ящик Пандоры — в процессе президентской гонки радикалы с обеих сторон вступили в свои законные права полноценных участников политической жизни. Более того, оказалось, что речь идет вовсе не об отдельных сумасшедших, как это традиционно преподносится СМИ. Оказалось, что баланс в стране поддерживается не столько сосредоточением общественного мнения вокруг травоядного центра, сколько экстремальной идеологической и мировоззренческой поляризацией, разделяющей уже не Юг и Север, не белых и черных. США, а с ними и весь современный мир, разделились на радикальных сторонников традиционной, европейской, христианской культуры и столь же радикальных апологетов нового витка Просвещения, деконструкции, воинствующего эгалитаризма.
Конкретные шаги администрации нового президента вполне укладываются в логику символической борьбы. План Байдена по реструктуризации экономики (конечно же, в направлении ее «зеленого» будущего и ликвидации безработицы), объявленный им на днях, предполагает государственные расходы, исчисляемые в триллионах долларов. Однако государственные расходы — это всегда расходы налогоплательщиков, никаких иных способов помогать экономике, кроме как посредством изъятия и перераспределения чужих денег, у государства никогда не было. Демократов это вовсе не смущает, ведь изымать они обещают не у всех, а только у состоятельных граждан. «Eat the rich (Ешь богатых)», — кричали митингующие люмпены и били витрины.
И Байден мгновенно формулирует новую американскую диету, очень напоминающую «Книгу о вкусной и здоровой пище». Издержки разговоров в пользу бедных должны лечь на богатых — это ничего, богатых ведь меньше, их не жалко. Неслучайно именно прогрессивные силы Америки требуют упразднения всех рудиментов республиканской организации общества, и прежде всего — отмены института выборщиков и введения простой мажоритарной системы. Принцип «один человек — один голос» всегда выгоден политическим силам, апеллирующим к жаждущим фактического равенства массам. Байден прекрасно понимает, что основная задача кадрового политика — удерживать электорат, а «в долгосрочной перспективе мы все мертвы», как утверждал 100 лет назад Джон Мейнард Кейнс. Новый курс Рузвельта, этот пролог к дивному новому миру Большого Государства, не стал тогда окончательным решением вопроса частной собственности. Знамя борьбы со здравым смыслом в нашем веке подхватили новые борцы за права и голоса беднейших слоев населения. Кстати, какой феминитив у слова «борец»?
Поединок Трампа и Байдена, официально завершившийся с незначительным перевесом в пользу последнего, совсем не исчерпал конфликта, наделившего это политическое соревнование интенсивностью корнелевской драмы. Так, Версальский мирный договор, формально поставивший точку в европейской трагедии, оказался скорее приглашением продолжить войну, придав ей — почти — метафизический характер. Ни Трамп, ни Байден сами по себе не радикалы и быть ими не могут. Первый — представитель торгового сословия, второй — опытный аппаратчик, привыкший колебаться вместе с линией партии. Ни один из них не заинтересован в катаклизмах. Но оба вынуждены были стать зачинщиками грядущей глобальной идеологической войны, зарницы которой мы наблюдаем сегодня. И последствия ее могут значительно превзойти в масштабах (в том числе и в масштабах человеческих жертв) события середины прошлого века.
Автор — доцент факультета права НИУ ВШЭ, глава Центра республиканских исследований
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
