Год Рахманинова в России пройдет по указу президента только в 2023-м, когда будет отмечаться 150-летний юбилей композитора, но рост присутствия его произведений в афишах Москвы и Петербурга уже налицо. В «Зарядье» и Мариинке Александр Сладковский продирижировал симфоническими шедеврами Сергея Васильевича, Филармония готовит «Рахманиновские дни», а в БЗК пройдет «Рахманинов гала». Похоже, можно говорить о том, что творчество гения, трагически не совпавшего со своим временем и при жизни считавшегося старомодным, на новом витке истории оказалось удивительно актуальным.
Сладковский и Государственный симфонический оркестр Республики Татарстан (ГСО РТ) устроили целый рахманиновский тур. Сначала сыграли в «Зарядье» Вторую симфонию, Первый фортепианный концерт (солистка — Ева Геворгян) и фантазию «Утес», затем коллектив, дирижер и пианистка отправились в Санкт-Петербург, где повторили программу в Концертном зале Мариинского театра, а 24 марта этот же репертуар услышит Казань. Гастроли приурочены к выходу на крупном западном лейбле CD-комплекта с записями симфонической музыки Рахманинова («Известия» рассказывали об этом проекте).
Но вот что показательно. В Москве зал был полон — настолько, насколько это возможно при нынешних ограничениях. И по окончании вечера публика устроила исполнителям стоячую овацию. Конечно, в этом проявляется и любовь к оркестру Сладковского — одному из лучших симфонических коллективов страны, и восхищение 16-летней красавицей Евой Геворгян, чья внешняя хрупкость контрастирует с отнюдь не детской виртуозностью и внушительным послужным списком побед на конкурсах. Но, судя по неуместным аплодисментам между частями Фортепианного концерта и периодически вторгающимся в музыку телефонным звонкам, в «Зарядье» было достаточно много неофитов, вряд ли систематически отслеживающих деятельность конкретных музыкантов. Они пришли, конечно, на Рахманинова, а не на звезд-артистов. И остались довольны.
1 апреля та же Геворгян будет играть в Филармонии-2 «Рапсодию на тему Паганини» в программе из цикла «Рахманиновские дни» с Национальным филармоническим оркестром России и Владимиром Спиваковым, а уже без участия пианистки прозвучат «Симфонические танцы». Планировалось, что 8 апреля последняя партитура гения оживет на сцене Концертного зала Чайковского под управлением Сладковского, который в качестве приглашенного маэстро должен был выступить с Российским национальным оркестром и его худруком Михаилом Плетневым — народному артисту предстояло солировать во Втором фортепианном концерте. Но, увы, мероприятие было отменено. Впрочем, можно надеяться, Плетнев еще выступит в текущем сезоне с этим шедевром.
Итак, главные музыканты страны, представители самых разных поколений в течение месяца играют одни и те же произведения Рахманинова, по-разному комбинируя их, но в, общем-то, не пытаясь принципиально обновить репертуар. А публика тем не менее готова слушать еще и еще. Почему?
Здесь можно привычно списать всё на консервативность широких кругов меломанов — есть очень небольшой набор беспроигрышных программ классической музыки, и главные произведения Рахманинова туда, конечно, входят. Директора филармоний знают: поставь эти вещи на афишу — и публика гарантированно придет, не прогадаешь. Но, представляется, дело не только в этом. И тот факт, что сами исполнители с таким рвением и энтузиазмом возвращаются к музыке Сергея Васильевича — тому доказательство. Люди искусства, как известно, имеют ценный дар воплощать дух времени, глубоко понимать свою эпоху, подчас даже на подсознательном уровне. И, быть может, именно сейчас они чувствуют: настало время Рахманинова.
Его судьба во многом была трагичной. Хотя он прожил внешне вполне благополучную и немаленькую по меркам XX века жизнь — 70 лет — большую её часть он был несчастен. Эмиграция, вынужденная оторванность от родины — явная тому причина. Но не меньше ранило композитора осознание, что он родился не в свое время. В музыке 1910-х – 1930-х годов моду задавали модернисты, и те тенденции, которые доминировали в Европе и США, были Рахманинову глубоко чужды. Его называли последним романтиком, он и был одиноким эхом закончившейся эпохи.
Модернистам на смену пришли авангардисты второй половины века, затем настал черед минимализма и постмодерна, а музыка Рахманинова продолжала звучать в концертных программах и на многочисленных записях. И сегодня мы с изумлением обнаруживаем, что как раз в эстетику метамодерна его искусство вписывается идеально. Ведь что такое Рахманинов? Чистая искренность, явное национальное начало, меланхолия, светлая печаль по «прекрасному далёку» и, главное, отсутствие страха показаться банальным и сентиментальным — в общем, метамодерн как он есть.
Сто лет назад Сергея Васильевича упрекали, что он ничего не изобретает, пользуется старыми средствами — в мелодике, гармонии, оркестровке. Сегодня нам это не важно: новаторство как таковое за вторую половину прошлого века обесценилось. Современники композитора сетовали, что формы его произведений недостаточно точны и интеллектуальны — спонтанные, ничем не сдерживаемые эмоции порой деформировали структурные оковы, но эта взволнованная многословность слушателем XXI века воспринимается как чарующий звуковой поток, почти медитация. Нас к этому уже приучили.
Быть может, потому-то так органично чувствуют себя на территории рахманиновской музыки представители поколения Z — Геворгян и Бессонов. Для них он — современнее многих. Но и старшие коллеги слышат в нем голос эпохи, в которой столь уместна и эмоциональность Сладковского, и меланхолия Плетнева. Ну а для публики Рахманинов даже не то что современен — вечен. В конце концов, и метамодерн однажды исчерпает себя, а творчество Рахманинова, есть подозрение, останется.
Автор — кандидат искусствоведения, член Союза композиторов России, обозреватель «Известий»
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
