Американский арт-китч, документальные фото из мирного Донецка, террористические хроники Афганистана и загадочное «искусство без смысла». Мультимедиа Арт Музей Москвы (МАММ) представил сразу шесть новых экспозиций, выступив одним из флагманов столичного музейного бума. Вынужденная карантинная пауза не могла не отозваться художественным взрывом. Что показательно, большинство проектов никак не затрагивают тему пандемии. Зато единственное исключение предлагает не переживать, а посмеяться над коронавирусом и порожденными им обстоятельствами.
«Тень души, но заостренней чуть…» — именно так называется эта пандемическая рефлексия — занимает целых два этажа МАММ. И по жанрам, формам художественного высказывания она самая пестрая: здесь есть живопись, графика, инсталляции, фотографии, скульптуры, видео-арт… Столь же разнообразен и список участников: советские нонконформисты Эдуард Штейнберг, Илья Кабаков, Михаил Рогинский, Эрик Булатов здесь соседствуют с поколением миллениалов — Андреем Кузькиным, Recycle Group и Игорем Самолетом.
И вот что интересно: хотя большинство произведений было создано еще до 2020 года, а некоторые и вовсе в советское время, в новом контексте они неизбежно ассоциируются с текущей ситуацией. А как иначе воспринять, например, сюжет кабаковского альбома «Вокноглядящий Архипов»? Герой истории лег в больницу из-за загадочной болезни, и теперь ему остается только смотреть в окно палаты, наблюдая и придумывая жизнь, происходящую на воле. Предельно конкретная и в то же время глобальная метафора самоизоляции.
Но если Кабаков оставляет своему персонажу хотя бы иллюзию, свет в окошке, то Владимир Янкилевский — еще один классик прошлого века — и вовсе хоронит заживо. Эскизы к инсталляции «Люди в ящиках» и реальный распахнутый деревянный шкаф «Дверь III. Одиночество» — размышления о мучительном существовании в социальных рамках и внутренней эмиграции, но сегодня они читаются как пророчества об ином, злободневном.
Впрочем, трагическая интонация даже у семидесятников уступает место светлой меланхолии, а уж более молодые авторы, отреагировавшие на вызов времени, и вовсе не склонны сгущать краски. Спасение они видят во всепроникающей иронии. «Когда сядет эта батарейка, интернет перестанет везде подсовывать мне рекламу медицинских масок» — гласит подпись под изображением брелока (цикл Маши Сумниной «Навязчивый счет»). «Тарантино и Буратино на карантине», — каламбурит Павел Пепперштейн в одноименной акварели. А Игорь Самолет и вовсе переносит на холсты Instagram-сторис, создавая галерею не образов, но мемов (инсталляция «Проснулся уже уставшим»).
Если «Тень души, но заостренней чуть…» призывает не относиться к вирусу слишком серьезно, то другие выставки помогают вообще о нем забыть, перенося нас в совсем другие миры. Работы американки Сэнди Скогланд в экспозиции «Между воображением и реальностью» на самом деле нарочито оторваны от реальности. Это красочный китч, дерзкий микс сюрреализма и гламурного поп-арта. Мужские манекены в зеленой комнате в окружении множества красных носков («Ситуация с носками»), тусовщики, обклеенные кукурузными палочками («Коктейльная вечеринка»)… Весело, безбашенно, нарочито.
На ином художественном полюсе — документальные фотографии Александра Стринадко «Накануне перестройки». Черно-белые, будто случайные кадры с улиц Донецка, Макеевки и других украинских городов могут нравиться или нет, в них можно усматривать обаяние естественности, картье-брессоновскую легкость, а можно укорять в сырости и недостаточной концептуальности. Но само время наполнило серию особой глубиной. Лишенная лоска, неказистая, но мирная жизнь, запечатленная Стринадко, сегодня выглядит потерянным раем, затишьем перед бурями.
Назвав выставки Скогланд и Стринадко полюсами, логично сравнить проект Паскаля Мэтра с экватором. И не только потому, что он соединяет красочную броскость первой и документальную честность второго, но и потому, что местом создания большинства репортажей французского мэтра стали страны Африки. Снимая жизнь Черного континента и других беднейших регионов третьего мира на пленочную камеру, автор добивается кинематографичности композиций, а трагическое содержание вступает в странный диссонанс с внешней роскошью формы.
От реализма — к абстракции. Последние два проекта МАММ из открывшихся на днях дистанцированы не только от пандемической тематики, но и от какой-либо смысловой конкретики. Прелесть работ Паруйра Давтяна и Валерия Чтака как раз в концептуальном вакууме, который зритель неизбежно будет заполнять. Давтян деконструирует сад Клода Моне — тот райский уголок, в котором пожилой импрессионист писал кувшинки. Растения уходят с переливчатого, ласкающего взор фона и выстраиваются в виде гербария. Идея? Придумайте сами. Чтак же в фирменной небрежно-аскетичной манере, напоминающей о граффити и комиксах, создает из полотен и трехмерных объектов на стенах загадочную схему. И мелькающие на экспонатах фразы, символы на разных языках не дают ключа к расшифровке, но лишь увлекают в воображаемые смысловые лабиринты.
Новая экспозиция МАММ в целом действует, пожалуй, как сеанс психотерапии. Искусство становится напоминанием о том, что если о враге в лице коронавируса нельзя забыть вовсе, то надо над ним хотя бы посмеяться. И уж точно — не зацикливаться. Такая арт-вакцина должна подействовать.
Автор — кандидат искусствоведения, обозреватель газеты «Известия»
Позиция редакции может не совпадать с мнением автора
