«Лагерная культура» в Каннах
Так случилось, что в последний год мне пришлось работать над статьей для английского издания, посвященной творчеству Сергея Параджанова в его связи с отечественной лагерной культурой в период его тюремного заключения. Может быть, поэтому несколько основных каннских фильмов для меня четко вписались в эту проблематику.
Первым в этом ряду, безусловно, стоит фильм Сергея Лозницы «Кроткая». Сразу отмечу выдающуюся работу актрисы из Екатеринбурга Василины Маковцевой в заглавной роли. Созданный ею образ жертвенной русской женщины служит связующим звеном между одноименной новеллой Достоевского и советской реальностью, безоговорочный приговор которой выносит режиссер в своем ярком, но перенасыщенном насилием фильме. «Кроткую» Лозницы я сразу после просмотра уподобил уксусной эссенции, которую можно безболезненно употреблять в пищу только в сильно разбавленном виде. Кое-кто из моих коллег уже подхватил эту метафору.
Образ СССР как лагеря, где половина населения сидит или сидела, а вторая половина организовывала и надзирала, действительно чрезвычайно выигрышен для западной аудитории и не только. Парадокс состоит в том, что в период, о котором идет речь в фильме, эта реальность была в равной степени присуща и РСФСР, и Украине как основным составным частям Советского Союза. Развести их тогда по разные стороны баррикад в свете современных событий, как пытаются сделать некоторые обозреватели (но не режиссер), исторически необоснованно — в перспективе остается хрущевский подарок Крыма республике, которая его взрастила.
Только ленивый не написал: Лозница ненавидит русских. Он действительно ненавидит общество, основанное на насилии, которое на определенном этапе характеризовало наше государство. Но картина, отталкивающаяся от ключевых для русского писателя Достоевского мотивов, снятая на родном для режиссера русском языке и при участии российских продюсеров и екатеринбургских актеров, безусловно, принадлежит не только русскоязычной, но и русской культуре, в традициях которой — обличение собственных «свинцовых мерзостей». Сказав это, я не скрою, что мне ближе Лозница-документалист с его культом бесстрастного наблюдения, будь то за майданом, родным для него Петербургом мятежных 1990-х (фильм «Событие») или туристами — посетителями территорий бывших концлагерей («Аустерлиц»).
Почти параллельно «Кроткой» в программе «Особый взгляд» показывался дебют Кантемира Балагова «Теснота». Александр Сокуров создал в одном из университетов Кабардино-Балкарии свою киношколу, первые выпускники которой уже вышли на фестивальную орбиту. Балагов напрямую оказался в Каннах и, на мой взгляд, вполне заслуженно. Он взял за основу, как мне кажется, реальную историю, показывающую сложность социальных и национальных проблем в республике, где эмансипация молодежи сталкивается с устойчивостью принадлежащих прошлому традиций и ценностей, которые, впрочем, нас призывают безоговорочно чтить.
В центре точно, достоверно и ярко рассказанной истории — еврейская семья в мусульманском окружении. Если на бытовом и эмоциональном уровне люди находят взаимопонимание, то повсеместная политизация обостряет конфликты, в том числе конфликт поколений. Не буду раскрывать детали сюжета. Скажу только, что его недостатки продолжают его достоинства. От стремления к достоверности страдает драматургическая напряженность, особенно в последней трети картины, которая художественно не выстроена и, по-видимому, просто следует хронологии событий — фабула побеждает сюжет. В известной мере этот недостаток компенсируется изобретательными визуальными решениями, создающими атмосферу эмоционального напряжения.
В целом картина произвела сильное впечатление. Ей прочат «Золотую камеру» за лучший дебют и уже дали приз международной критики. А рядом американская версия блатной культуры — «Хорошие времена» братьев Бенни и Джоса Сафди. Поскольку эта уголовная сага была показана в один день с «Кроткой», в глаза бросалось основное отличие — полное отсутствие свойственно русской классике тяжеловесного морализаторства в стихии «индустрии развлечений». Интересно, какой вариант трактовки уголовной и тюремной реальности предпочтет международное жюри.
