Наши результаты могли бы быть лучше
Главный результат составленного рейтинга, как правильно фиксируют СМИ, в том, что семь российских вузов вошли в список 300 мировых лидеров по трудоустройству и достижениям своих выпускников. Конечно, именно это достижение, основанное на системном развитии отечественных университетов, следует всячески подчеркивать и продвигать.
Но что-то «тревожно в груди». Пройдемся по методике оценки.
Первый параметр — репутация среди работодателей. По-видимому, оценка основана на результатах масштабных опросов работодателей, проводимых ежегодно для формирования «большого» рейтинга QS WUR. Главный вопрос: что и как может оценить руководитель предприятия, получивший такую анкету? Выпускника, его компетенции, как профессиональные, так и социокультурные, может оценить только непосредственный руководитель этого выпускника, причем прямая связь его компетенций с полученным образованием будет существенна лишь в течение нескольких лет после выпуска.
Исключение из оценки академической репутации свидетельствует о том, что в этом рейтинге QS фокусируется на рынках высококвалифицированного труда, не включая в рассмотрение рынки академического труда. Но! Ведущие российские университеты, относимые к исследовательским, на протяжении последних 30 лет являются поставщиками мозгов в зарубежные университеты и исследовательские организации, в том числе и в международные проекты Big Science, да и продолжают питать российскую науку. Получается, что такие сильные исследовательские университеты, как НИЯУ МИФИ, НГУ, Бауманка, СПбПолитех, КФУ не получают адекватной оценки; но и присутствующие в рейтинге МГУ, МФТИ, НИТУ МИСиС в ней заметно теряют.
Следующий параметр — достижения выпускников. Радует глаз пассаж о проведенном анализе карьерных траекторий многих тысяч выпускников университетов, отличающихся особой креативностью, предпринимательским талантом, филантропическими наклонностями, всех тех, кто вносит и внес заметные изменения в наш мир. Но сразу возникают вопросы. Выпускники какого периода времени — начиная с аристотелевых времен или ныне живущие? Нормирование на масштаб университета (например, число выпускников 1-го уровня образования за последние 30 или 40 лет) проводится или нет? Засчитываются ли выпускники с выдающимися академическими достижениями? В итоге получаем в лидеры именно те университеты, которые развили собственные экосистемы инноваций (Стэнфорд и Силиконовая долина, МТИ плюс Гарвард и Бостонская зона и т.п.). И, кстати, давайте определимся с Биллом Гейтсом, перевернувшим мироустройство и отличающимся фантастическими филантропическими наклонностями. Является ли он выпускником Гарварда или нет? Он всё же построил свою компанию, бросив учебу, и лишь спустя десятки лет повелся на уговоры руководства Гарварда и получил диплом.
Далее, важный критерий — сотрудничество с работодателями. Часть оценки базируется на подсчете публикаций в реферируемых журналах, подготовленных исследователями университета в соавторстве с представителями бизнес-компаний. Российский бизнес крайне неохотно участвует в исследованиях, соответственно, и слой совместных с университетами публикаций совсем тонок.
Другая часть оценки основана на взаимодействии университета с крупнейшими компаниями мира. То есть с теми, кто входит в топ-2000 Forbes. За Россией — всего полтора десятка сырьевых, металлургических, энергетических компаний, три банка и пара ритейлеров. Большая часть российской части Forbes «пасется» в эмгэушной долине Воробьевы Горы, но до заметных результатов собственной экосистемы пока далеко. К тому же никоим образом не учитываются реалии российского рынка труда. Бизнес монополизирован, рынки квалифицированного труда сконцентрированы в столице и городах-миллионниках, и самыми могущественными корпорациями страны можно считать государственные, в которых мечтают работать большинство выпускников вузов.
Показатель, характеризующий участие работодателей в ярмарках вакансий, днях карьеры, тематических конференциях, называется «связь работодателей с студентами». На сегодняшний день вузы страны наладили системную работу с отечественными и зарубежными компаниями, которые не только участвуют в мероприятиях по трудоустройству, но и привлекаются к разработке и реализации образовательных программ, организации практики, развитии инжиниринговых центров, лабораторий. Однако остаются вопросы. Учтена ли практика создания и развития базовых кафедр? А если учтена, то учитываются ли базовые кафедры, созданные в исследовательских организациях? А если этот работодатель — крупная госкорпорация, включающая в себя множество предприятий и организаций, то засчитывается ли она как один работодатель или десятки и сотни?
И, наконец, уровень трудоустройства выпускников. Что может быть проще — определить долю выпускников университета, устроившихся на работу в течение 12 месяцев после выпуска, и сравнить эту долю с уровнем занятости в стране? Но вот что реально представляют эти величины — не слишком понятно. Предполагается устройство на работу по полученной специальности или занятие любого рабочего места? И, конечно, важно не упустить выпускников, которые сами формирует свое рабочее место (freelancers). В США уже более 30% всей рабочей силы — фрилансеры, что говорит о высоком уровне предпринимательской активности и свобод. В нашей стране под сурдинку разговоров о 25 млн новых высокотехнологичных мест к 2020 году так же поднята тема развития самозанятости, но пока на уровне лозунгов.
Что же касается самых влиятельных выпускников российских вузов, то хотелось бы отметить особую роль филологического факультета СПбГУ. Основатель единственного единорога с российскими корнями в Силиконовой долине — выпускник этого факультета.
А потому — поддержим инициативу нашего министра образования и науки Ольги Васильевой, призвавшей ректоров технических университетов не исключать гуманитарные предметы из программ: «Студенты должны быть просто образованными людьми».
Автор — руководитель исследовательской группы проекта «Национальный рейтинг университетов»
