Осуждение оперы
Первый раз сочинение Гектора Берлиоза «Осуждение Фауста» — о герое, решающем противоречия бытия с помощью дьявола и жестоко за это наказанного, — прозвучало на сцене Большого в 1907 году. Последний — в 2004-м. При этом статистика постановок не содержит упоминаний об оперных прочтениях шедевра — только концертное исполнение, даже не популярный ныне semy-stages. Впрочем, как и завещал Гектор Берлиоз, назвавший свое произведение драматической легендой, но не оперой.
Однако на сей раз в Большом не удержались от соблазна обыграть два с половиной часа музыки. Инициатором, думаю, был музыкальный руководитель ГАБТа Туган Сохиев — он не раз исполнял «Осуждение» на различных эстрадах мира и привозил его с Национальным оркестром Тулузы в Большой зал консерватории. В качестве режиссера был приглашен патриарх европейского театра Петер Штайн, известный постановкой грандиозного «Фауст-марафона» в рамках ганноверской выставки Expo-2000.
Во взглядах на «Фауста» молодой дирижер и маститый режиссер разошлись. Штайн относит это за счет позднего включения Тугана в сценические работы, но причина, скорее всего, в несовпадении ментальностей.
Сохиев играет очень французскую музыку (сказывается долгая работа с оркестром Тулузы), при всей грандиозности замысла сохраняющую элегантность и восхитительную артистическую небрежность. В ней много внешнего блеска, но мало подлинной непосредственности.
Из певцов в данном случае особенно хороши те, кто более заботится не о психологической правде, а о вокальной красоте. Александр Виноградов (Мефистофель), играючи проверяющий, сможет ли его баритон освоить басовые низы, и Юстина Грингите (Маргарита), испытывающая в сопрановых регистрах свое меццо, выглядят убедительнее Артура Чакон-Круса (Фауст), который трогательно выпевает каждую ноту, но от избытка чувств срывается в верхах.
Штайн, в отличие от своих изысканных коллег, в режиссерских штудиях искренен, добротен и основателен, что и предполагает избранный им бесхитростный жанр мистерии. Девиз маэстро — простота, простота и еще раз простота.
На венгерский марш с броской мелодией и возбуждающим ритмом марширует пара взводов. Коленцев в эпизоде немало, и пока маршировка не завершится боем и тотальным укладыванием, зритель успевает устать и от музыки, и от сцены. Наслаждение нежной колыбельной и воздушным вальсом прерывает блуждающий между розовых лепестков миманс, несущий Фауста и Маргариту, как павших в боях героев. Фауст-философ с мятежным «Воззванием к природе» возникает на фоне допотопной видеопроекции с бурлящей водой и катящимися в бездну валунами, а на «Менуэт блуждающих огней» толпа статистов с неоновыми палочками совершает «змейки» и «волны».
В одной из самых драматических сцен — «Скачке в бездну» — задействован старинный летательный прибор Flugwerk, отживший свой век еще во времена кудесника императорской сцены Карла Вальца, а также неизменная видеопроекция, буквально иллюстрирующая упоминающихся в тексте змей, скелеты и черепа. Ну и апофеоз этой святой простоты — ад с чудищами в гофрированных одеяниях и вознесение Маргариты на тросике в окружении рыжекудрых дев.
Сказать, что музыка опошлена, — нельзя. Режиссер трудился честно, в рамках четко обозначенной концепции. Упрекать дирижера в нежелании ей следовать язык не повернется. У него на пульте партитура, где прописано совсем другое. Остается, наверное, единственный выход — прислушаться к композитору, который, как хорошая мать, знает все достоинства и недостатки своего ребенка. Не хотел Берлиоз оперу — ну значит, так тому и быть.
«Осуждение Фауста» Гектора Берлиоза, спектакль Большого театра, 2016. Дирижер-постановщик — Туган Сохиев. Режиссер-постановщик — Петер Штайн. Художник по костюмам — Нана Чекки. Художник по свету — Иохим Барт. Главный хормейстер — Валерий Борисов.
