Технологический футуролог Рэй Курцвейл, который также занимает пост технического директора компании Google, в начале этого года в очередной раз предсказал будущее человечества. Но если раньше он, судя по всему, стеснялся смотреть далеко вперед и давать «точные» предсказания, ограничиваясь десятилетиями, то теперь наделал разных прогнозов аж до 2099 года.
Среди его предсказаний наибольший интерес представляют следующие: «2027 — Персональный робот, способный на полностью автономные сложные действия, станет такой же привычной вещью, как холодильник или кофеварка»; «2029 — Компьютер сможет пройти тест Тьюринга, доказывая наличие у него разума в человеческом понимании этого слова. Это будет достигнуто благодаря компьютерной симуляции человеческого мозга»; «2038 — Появление роботизированных людей, продуктов трансгуманистичных технологий. Они будут оборудованы дополнительным интеллектом»; «2044 — Небиологический интеллект станет в миллиарды раз более разумным, чем биологический».
При этом, чем именно чревато появление киборгов и искусственного интеллекта, мы уже знаем давно и хорошо — великими опасностями. Уже в «Терминаторе» нам рассказали всю правду о машинах, которые только и делают, что мечтают «убить всех человеков», как выражался также знаменитый в поп-культуре робот Бендер. Выходит, что, с одной стороны, люди фантазируют о благой жизни в будущем наряду с киборгами, которые эту жизнь всем облегчат и улучшат, а с другой — невероятно этих киборгов боятся.
Главный вопрос состоит в том, насколько оправдан этот страх.
Начнем с того, что сегодня роботы или киборги стали одной из самых популярных тем, которые эксплуатируют кинематографисты. Точнее, разумеется, не только кинематографисты. Но в кино — как наиболее массовом из искусств — киборги и роботы находят наибольшую популярность, так как то, в свою очередь, служит проводником в жизнь многих идей, до поры до времени остававшихся относительно неизвестными. Более того, по тому, насколько часто в кино обращаются к той или иной теме, можно судить о ее, этой темы, востребованности. В этом смысле проблема киборгов говорит нам кое-что о современной культуре и даже о развитии современных цивилизаций.
Например, сколько вы можете назвать отечественных фильмов, в которых бы поднималась проблема искусственного интеллекта или обсуждалась проблема разграничения человеческого и нечеловеческого? Речь не о старой доброй фантастике, в которой роботы бороздят просторы космоса вместе с отважными астронавтами. Разговор о включенности киборгов в повседневную жизнь.
В общем, не уверен, что назовете так уж много подобных фильмов. Это говорит о чем? О том лишь, что культура наша довольно сильно отстает; то есть мы скорее озабочены репрезентацией войны, чем решением проблемы будущего, которое уже не за горами. И дело не столько в технических возможностях показать робота, а в том, чтобы хотя бы ограниченными средствами, но поднять проблему репрезентации роботов для укоренения ее в общественном сознании. Но этого нет.
Страх перед роботами характерен скорее для западной цивилизации, которая смотрит далеко вперед и начинает обсуждать возможные этические — впрочем, не только этические — проблемы, которые могут встать перед человечеством, случись киборгам и искусственному интеллекту жить среди людей.
Кстати, на этот разрыв между цивилизациями указывает тот же самый кинематограф. Впрочем, не всегда западный. Уроженец ЮАР Нил Бломкамп работает в Голливуде, но он сумел протащить в американское кино темы, которые не всегда комфортны для зрителя Соединенных Штатов. В фильме «Элизиум: Рай не на Земле» (2013) классовый конфликт намного сложнее, чем кажется на первый взгляд, потому что брошенные на загрязненной, перенаселенной и непригодной для жизни Земле нищие люди вынуждены производить роботов-полицейских, чтобы те, в свою очередь, занимались охраной порядка при отсутствии самого этого порядка. В новом фильме Бломкампа «Робот по имени Чаппи» (2015), где действие происходит уже в ЮАР, за общественным порядком следят полицейские-киборги, которых, оказывается, в случае чего можно отключить — и тогда в обществе воцарится хаос.
На этом же страхе строится сюжет ремейка картины «Вспомнить всё» (2012): в этом кино пролетарии производят роботов, манипулировать которыми задумал главный злодей. В ремейке «Робокопа» (2014) конфликт строится на том, что армию боевых роботов, производимых в США, не могут запустить в работу в самих Соединенных Штатах, потому что американское общество испытывает страх перед киборгами. Тогда хитрая корпорация решает сделать робота из человека, чтобы доказать обществу, что роботов бояться не следует. На всякий случай напомним, что в оригинальных картинах «Робокоп» и «Вспомнить всё» речь не идет об армиях киборгов.
Не странно ли, что одна и та же тема возникает в американском кино так часто в последние пару лет?
Киборги давно стали одним из главных предметов человеческих страхов. Мы не очень хорошо осознали это, потому что они, как существа умные, обитают в фантастике, а не в ужасах. Еще больше мы обманываемся, когда в жанре один — видимый — страх скрывает совсем другой, более опасный — невидимый.
Мы все хорошо помним картину «Чужой». И если внимательно смотреть фильм, то этим самым «чужим» на поверку оказывается не монстр, созданный Гигером, а киборг. До поры до времени экипаж даже не знает, что один из членов команды является роботом. Весь ужас в фильме заключается не в том, что хищное чудовище пробралось на корабль и уничтожило почти весь экипаж, но в том, что это чудовище на корабль пустил настоящий «чужой», киборг Эш, долгое время притворявшийся человеком.
Но правда в том, что все это – даже не столько научная фантастика, сколько фантастика на тему науки. На деле же пока мы не испытываем никакой реальной угрозы со стороны роботов.
Так или иначе роботы вдруг стали такими же монстрами, как, скажем, зомби, вампиры или привидения. В том смысле, что, во-первых, пока что в своей жизни мало кто, наверное, встречался со страшным роботом (равно как с вампиром или привидением), и, во-вторых, роботов реально боятся. Страх самостоятельности киборгов или злоупотребления положением со стороны тех, кто их производит в массовом порядке, мало чем отличается от грез о зомби-апокалипсисе. И даже, напротив, очень на него похож. Дело в том, что тема зомби стала востребована в массовой культуре тогда, когда приобрела «научный оттенок»: боятся не того, что мертвецы встанут из могил, а вируса, способного превратить людей в кровожадных существ. Показная научность придает теме настоящую респектабельность.
Но роботы имеют одно радикальное отличие от этих монстров: если зомби или вампиры являются метафорой маргиналов (пролетариев, наркоманов, опасно больных и т.д.), жизненное пространство с которыми вынуждено делить «нормальное общество», то роботы репрезентируют сами себя. Страх перед роботами — это именно страх перед роботами, а не перед чем-то еще. Можно сказать даже больше, это страх перед будущим.
Самое время вернуться к тому, о чем речь шла выше. В России страха перед киборгами нет. Но не надо думать, что российское общество такое храброе, что даже роботов не боится. Хотя оно действительно их не очень сильно боится. Но это скорее плохие новости. Одним из самых популярных жанров в Советском Союзе была фантастика. Пускай она была ориентирована скорее на детей, но воспитывала в советских гражданах устремленность в будущее.
Сегодня же мы в будущее не смотрим. Мы скорее пристально разглядываем грандиозное прошлое, занимаемся его переоценкой, переосмыслением, пытаемся найти там основания для того, чтобы можно было оправдать наши сегодняшние поступки. Мы бесконечно спорим на тему исторической политики. Что, кстати, может свидетельствовать о еще большем страхе перед будущим, чем тот, что характерен для западной цивилизации, — кто знает, что мы там такое увидим?
Но если хотя бы на секунду предположить, что Вселенная устроена так, как ее описал Стивен Кинг в «Лангольерах», становится печально. Лангольеры нещадно пожирают прошлое, оставляя после него лишь черную пустоту. Но будущее им неподвластно. Не случится ли так, что, постоянно копаясь в прошлом, мы окажемся в той самой черноте, что оставляют после себя кинговские монстры? Фантастика, в конце концов, дает не меньше оснований репрезентировать те или иные социально-политические взгляды, чем история. И, кажется, никаких причин не развивать этот жанр у нас нет.
Не пора ли и нам устремить свой взор к будущему, какие бы страхи и проблемы оно с собой не несло? Вернемся к миру, населенному совершенными людьми и их помощниками.
