Убийство Бориса Немцова является первым в постсоветской истории убийством политика такого ранга. Немцов обратил на себя внимание в мрачные времена августа 1991 года. После победы ельцинских сил он стал не только одним из самых молодых политиков в склонной к геронтократии стране, но и витринным достижением «новой России», ее символом и лицом.
Многие поторопились сравнить это убийство с убийством Анны Политковской. Но все же у того, что произошло, куда больше параллелей с делом Листьева. Конечно, в последние годы Немцов намного уступал в популярности телеведущему. Однако, как и соавтор «Взгляда», для далеких от политики людей он олицетворял собой лицо из телевизора, которое сопутствовало им всю жизнь.
Лица из телевизора заменяют людям с психологией зрителя персонажей фольклора. Исчезновение одного из таких фольклорных героев не только ломает привычный порядок вещей, но и всю систему питающегося сказками сознания, которая держится на непрерывности получаемого извне сюжета.
Одновременно амплуа убитого политика было неким таинственным образом связано с мифологической перипетией, имеющей отношение далеко не только к телеаудитории, постоянно пребывающей в «гостях у сказки». Это амплуа стало, без преувеличения, его проклятием. Дело в том, что Борис Ефимович Немцов был первым в современной истории политическим деятелем, которому отводилась роль преемника. Можно сказать даже, что жизнь и судьба Бориса Ефимовича были принесены в жертву лабораторному эксперименту по введению института преемничества в России.
Только в первом приближении кажется, что этот институт обеспечивает стабильность и сменяемость власти, а сам преемник является гарантом лучшего будущего. При ближайшем рассмотрении возникает совершенно иная картинка: институт преемника работает только в том случае, когда речь идет о схеме, напоминающей передачу власти от многолетнего испанского диктатора Франко к будущему королю Испании Хуану Карлосу.
Говоря по-другому, институт преемника имеет положительное значение главным образом тогда, когда речь идет о том, что некий условный «тиран» делает своим наследником принца из монархического рода. Защитный политический механизм срабатывает только тогда, когда наследник становится королем.
Во всех остальных случаях преемник играет роль фейкового кронпринца, дальнейшая история которого незавидна. Прав на «корону» у него нет, как нет и самой короны. Зато есть обязанности олицетворять собой то и другое. Они дополняются необходимостью выражать собой «будущее, которое свершается уже сегодня».
Главный секрет этого будущего в том, что оно никогда не наступает.
В самом мягком варианте речь идет о повторении того, что происходит с британским принцем Чарльзом, который, судя по всему, так навсегда и останется «королем без пяти минут». Однако есть и куда более трагические примеры финалов, которые настигают несостоявшихся кронпринцев — достаточно вспомнить о незавидной участи царевича Иоанна VI и всего Брауншвейгского семейства.
Удивляться подобной участи не приходится, ибо из преемников не только в России, но и везде в мире — прямая дорога в Гамлеты. Назначение Бориса Немцова первым вице-премьером обозначило первый шаг по дороге, оборвавшейся для него 27 февраля 2015 года.
Этому предшествовало множество биографических событий, которые плохо вяжутся с образом «комиссара назревших реформ», зато хорошо предвосхищают те этапы, которые будет претерпевать эволюция новейшего политического режима в России.
Еще в августе 1991 года Немцов был назначен полномочным представителем Ельцина в Нижегородской области и был первым, кто выдвинул идею называть региональных начальников губернаторами. Проще говоря, с Немцова началась современная история губернаторства в России, а он сам стал первым губернатором.
На первый взгляд, это трудно увязать с образом молодого реформатора, который должен отряхивать со своих ног прах старофеодальной системы управления. Однако не будем забывать, что мы в России и начатые в девяностые года реформы неотделимы от раскопок «страны, которую мы потеряли». Эти раскопки закономерным образом превращаются в создание новодела по мотивам петровского регулярного государства и его статусной атрибутики.
Другая история из прошлого Немцова раскрывает для нас классическую тему противостояния политической и экономической власти в эпоху приватизации, когда чиновники норовят приватизировать не только свои посты, но и экономических контрагентов, которые вовлечены в финансирование их деятельности. Если не хочешь быть приватизированным, подвергнешься национализации.
Когда приватизация контрагентов не удается, их чаще всего национализируют через судебные органы. Дело ЮКОСа, воспринятое почтеннейшей либеральной публикой как главный кошмар ее жизни, было лишь перехватом той модели «решения проблем», которая отличала саму эту публику в девяностые. В жизни Немцова был бизнесмен Андрей Климентьев, который очень долго находился на правах его доверенного лица, советника и филантропа.
В 1994 году Климентьев приватизировал навашинский судостроительный завод «Ока», до этого не просто находившийся в госсобственности, но всего несколькими месяцами ранее получивший кредит от государства в размере тридцати миллионов долларов. Гарантом возврата этого кредита выступала администрация Нижегородской области в лице Немцова. Она же и санкционировала приватизацию, как видно, в расчете на прибыли с одобренного изменения формы собственности «под своего человека». Не исключено, что часть полученного кредита пошла на то, чтобы необходимый пакет акций предприятия получил именно Климентьев.
Однако что-то в этих манипуляциях не задалось, и уже в начале следующего 1995 года прокуратура дает ход немцовскому иску против Климентьева, которого вместе с директором предприятия обвиняют в присвоении почти двух с половиной миллионов долларов. Немцов выступает свидетелем обвинения, встречает сопротивление со стороны Климентьева, обвиняющего его в вымогательстве взяток за предоставление госкредита, и на какое-то время оказывается в проигрыше. Спустя три года, уже в ранге первого вице-премьера, «первый губернатор России» вновь инициирует старое дело, присовокупляя к нему обвинения в клевете. Климентьев получает шестилетний срок.
Звездный час Немцова остается незамеченным. Он совпадает с 1996 годом и вторыми президентскими выборами. Некая инициативная группа, видимо, еще сохранившая память о возможности политических действий без оглядки на начальство, выдвигает политика в качестве кандидата на пост президента. На дворе были времена, когда Ельцин относился к нижегородцу почти как к сыну. Хотя речь шла об отношениях на расстоянии, сулившем больше опеки, чем возможностей, в них был единственный шанс для института преемника в России. Усынови Ельцин Немцова, и мы имели бы дело не только с неофеодальной, но и с неомонархической Россией.
Однако Ельцин был не Франко, а Немцов — не Хуан Карлос. Реализовать этот шанс оказалось невозможно по массе причин: начиная от сопротивления аппарата, слившегося с родственниками самого Ельцина, и заканчивая отсутствием согласия самого предполагаемого дитяти. В итоге Немцов отказался от участия в выборах.
Президентский рейтинг Немцова достиг пика в 1997 году (по данным ФОМа, около 30% сограждан хотели бы видеть его президентом). Однако уже через два года этот рейтинг упал до одного процента. Оставалось только податься в Гамлеты. Выбрав гамлетово амплуа, он обрек на него и всю оппозицию.
