Перейти к основному содержанию
Реклама
Прямой эфир
Мир
Bild заявила о возросшем рейтинге партии Шольца за счет позиции по ракетам Taurus
Общество
На Камчатке нашли тело второго пропавшего под лавиной туриста
Мир
На Украине признали неспособность противостоять российским БПЛА
Спорт
«Трактор» победил «Динамо» в овертайме и увеличил преимущество в серии
Мир
Politico узнала о намерениях КНР бойкотировать встречи по Украине без участия РФ
Мир
Силы ПВО Сирии сбили несколько израильских ракет над Дамаском
Мир
Боррель заявил о поддержке глав МИД ЕС использования российских активов для Украины
Мир
США и Великобритания нанесли не менее 10 авиаударов по Йемену
Мир
Маск упрекнул Байдена в безразличии к страдающим от набегов нелегалов американцам
Общество
Региональный режим ЧС введен в Амурской области из-за обрушения на руднике «Пионер»
Армия
МО показало уничтожение расчетов ВСУ у приграничных районов Белгородской области
Мир
Трамп назвал реальными управленцами США злобное и коварное окружение Байдена
Мир
Сенатор США потребовал от граждан Украины всех возрастов мобилизоваться в ВСУ
Мир
В ФРГ заинтересовались российским опытом проведения ДЭГ
Экономика
Объем наличных в обращении рекордно снизился с начала СВО

«Ставлю спектакли для себя, поэтому заимствовать ничего не буду»

Худрук «Геликон-оперы» Дмитрий Бертман — о стройке на Большой Никитской и о том, почему Соловей из одноименной оперы поет так высоко
0
«Ставлю спектакли для себя, поэтому заимствовать ничего не буду»
Фото предоставлено пресс-службой ММТ «Геликон-опера»
Озвучить текст
Выделить главное
вкл
выкл

Поставив пышного «Кавалера розы» в шведском Оперном театре Мальмё, Дмитрий Бертман вернулся в Москву, чтобы подготовить премьеру камерного «Соловья». О ранней опере Стравинского, которая должна стать последней работой «Геликон-оперы» перед возвращением в историческое здание, основатель и худрук театра рассказал корреспонденту «Известий».

— Вы выбрали «Соловья», потому что это компактная опера, которую легко поставить в условиях скорого переезда?

— Наоборот, это очень тяжелая опера — намного тяжелее, чем иные пятиактные громады. Ее текст труден для певцов — тесситурно и музыкально, и для режиссера тоже. В «Соловье» много коллизий, вторых и третьих планов. Многое скрыто за сказкой.

— Вы ставите «Соловья» впервые?

— Да. В 1990 году театр «Геликон» открывался «Маврой», это был наш первый спектакль. Потом я ставил в Венской опере «Похождения повесы». Теперь пришла очередь «Соловья». Из опер Стравинского остался только «Царь Эдип».

— Как вы понимаете главную идею «Соловья»?

— Для меня это сказка про сегодняшний мир искусства, где очень трудно отличить настоящее от искусственного. Обман, ложь, подделка иногда выходят на авансцену. Но настоящее отличается тем, что воздействует на эмоциональном уровне, поэтому оно всё равно победит.

Это история про скромную серенькую птичку и блестящую механическую подделку, выполненную на самом высоком техническом уровне. Подделку подкладывают императору, он отказывается от Соловья и изгоняет его из государства. Но когда император умирает, спасает его именно эта серенькая птичка.

— В «Левше» Лескова противоположная идея — искусственная блоха превосходит природу?

— Там другая тема — тема человеческого таланта. Не знаю, как бы я сейчас ставил «Левшу». Меня волновал бы вопрос, нужно ли вообще подковывать блоху? Может, стоило направить свой талант на то, что изменит мир? Подковывание блохи — дело бесполезное. Труд ради труда не имеет смысла.

— А у Стравинского нет любования совершенством механического соловья? Он — персонаж однозначно отрицательный?

— Стравинский дарит настоящему Соловью вокальную партию и поручает ее самому высокому голосу, какой существует на Земле, — колоратурному сопрано. Он дарит Соловью огромное количество эмоционального, даже физиологического мелоса. Когда голос взвивается на такие высоты, это не может не действовать на физиологическом уровне. А у искусственного соловья голос отнят — ему оставлена лишь инструментальная партия.

— Кто справится с виртуозной партией Соловья?

— Две солистки театра: Лидия Светозарова и Анна Гречишкина. А вообще в нашем небольшом коллективе есть еще три певицы, которые знают эту роль, — Марина Андреева, Татьяна Куинджи и Елена Семенова.

— Они, наверное, обиделись?

— Нет, всё нормально, они заняты в другом репертуаре. Кстати, Елена Семенова участвовала в недавней постановке «Соловья», осуществленной Робером Лепажем (в России она известна благодаря телеканалу «Культура»). Этот спектакль так хорош и технологичен, что соперничать с ним трудно. Там на сцене бассейн, в котором плавают драконы, огромное количество кукол. Наши условия не позволяют рассчитывать на подобные ноу-хау, поэтому мы идем по актерскому пути. Но было бы нечестно, учитывая мой взгляд на «Соловья», переодеть всех в сегодняшние костюмы. Я создал вымышленный императорский Китай, обобщающий образ государства.

— Авторитарного?

— Конечно.

— Вы смотрите чужие спектакли, перед тем как делать свои?

— Да.

— Чтобы не повторяться?

— Нет, просто нужно быть в курсе. Нужно знать, где какие шоссе уже проходят, потому что хочется найти более короткую дорогу. Но когда я начинаю работать, стараюсь всё забыть. И мне удается. Я же для себя ставлю, для своего удовольствия, так что заимствовать ничего не буду.

— А если лучшее решение какой-либо сцены уже найдено и «занято», велосипед уже изобретен?

— Такого у меня никогда не было. Если вдруг такое произойдет, это будет означать большой кризис.

— То есть вы никогда ничего не цитировали из коллег?

— Нет. Цитаты из своих спектаклей у других режиссеров я видел. И очень горжусь этим. Считаю, что это победа.

— Как идут дела на стройке «Геликона» на Большой Никитской?

— Сейчас вновь сменили генподрядчика. Работы идут под личным контролем заммэра Марата Хуснуллина, который еженедельно, иногда дважды в неделю, проводит на объекте совещания. Видно, как поднимаются стены. Все подземные этажи уже сделаны, там идет отделка. В историческом здании продолжаются реставрационные работы. Там восстановлены потрясающие интерьеры, лепнина; осталось положить паркет. Для меня важно, что работа движется, особенно в такое тяжелое время.

— В последние месяцы чиновники постоянно говорят, что театр откроется в 2014 году.

— Я сам жду с большим аппетитом, когда объявят точную дату. Ведь планы на открытие у нас огромные, и они завязаны на участии музыкантов, графики которых строго расписаны.

— К переезду в новое здание театр закупит новые инструменты? Рояли например.

— Да, у нас будут концертные «Стейнвеи» и другие зарубежные инструменты — немецкие и американские. Появятся арфы, ударные, часть духовых (о покупке струнных пока можно только мечтать). Вообще, всё театральное оборудование и технологическое оснащение сцены делаются по высшему классу.

— А интерьеры?

— У нас не будет оштукатуренных стен и хрустальных люстр. Попадая в зал, зритель будет чувствовать себя так, как если бы он заходил в московский дворик. Окна будут гаснуть с началом спектакля. Сейчас Московская патриархия заканчивает работу над въездной иконой — Георгием Победоносцем на вороном коне. Это список с уникальной иконы, хранящейся в Ханты-Мансийске. Она будет находиться на своем историческом месте и окажется частью интерьера зрительного зала.

Сцена будет довольно большой, и каждый зритель, сидя в амфитеатре, будет хорошо видеть происходящее и ощущать себя соучастником действа.

— От певцов, соответственно, будет требоваться более подробная работа над мимикой?

— Этот вопрос у нас в театре не стоит: камерное качество актерской работы у нас в крови, трансформировать его смысла нет.

— Какая судьба ждет зал «Геликона» на Новом Арбате, когда вы оттуда съедете?

— Это помещение принадлежит московскому департаменту культуры. Здание тоже очень проблематичное и находится в плохом техническом состоянии. Может быть, туда пустят какой-нибудь театр-погорелец. Либо это будет резервная площадка департамента.

— Вас не огорчает, что «Геликон-опера» останется камерным театром и людей будет приходить немного?

— В идеале можно было бы сделать побольше мест. Но в этом есть особое удовольствие: ведь каждый зритель в таком театре — VIP-зритель.

— Как это будет отражаться на цене билетов?

— Наш театр когда-то был очень дорогим, потому что мы работали в совсем маленьком зале. Сейчас всё будет зависеть от спроса на спектакли. Перед нами не стоит задача поднимать цены до того уровня, на котором нормальный зритель не сможет позволить себе билет. У нас есть своя публика — не туристическая, а та, которая любит наш театр, и мы не хотим ее терять. Предавать ее мы не будем.

Комментарии
Прямой эфир