Женевское соглашение от 17 апреля не урегулировало и не могло урегулировать украинский кризис, но оно установило определенные правила для его дальнейшего развития.
Дикое поле стало расчерчиваться на клетки, а игроки, сгрудившиеся вокруг украинской доски, начали усваивать, что слон ходит по диагонали, а конь скачет буквой «г». И неважно, что одни видят в этой букве твердое русское «г», а другие — украинское «г» фрикативное. На движение фигур эти разногласия не влияют.
Всплеск насилия, случившийся 24 апреля, показывает, как работают эти новые правила.
В центре композиции находится самозваный король Турчинов — не то чтобы совсем голый, но одетый зябко, не по погоде. Осознавая себя временной фигурой, он не горит желанием воевать; неизвестно, как к его возможным полководческим подвигам отнесутся на новой работе.
К тому же не очень понятно, какими силами воевать. Армия норовит сдаться в плен, спецбойцы отказываются стрелять в народ. Национальная гвардия, созданная после февральского переворота, расписалась в полном неумении, теперь параллельно ей создаются какие-то странные батальоны «Слобожанщина», «Донбасс» и т.п., в которые стараются впрячь и трепетную лань местной милиции, и вонючего козла «Правого сектора».
Народу нагнали уйму, а воевать-то и некому.
Но с Запада на Турчинова давят США, приславшие Джо Байдена, чтобы тот, сидя в кресле главы разлагающегося государства, накрутил хвосты пацифистам из временного правительства.
В это время под седалищем и.о. президента, как заправский кочегар преисподней, разводит костер (сложенный из дровишек Коломойского) Дмитрий Ярош, которому грезятся кровавые реки в долларовых берегах.
И вот утром 24 апреля Турчинов, перекрестясь на свой баптистский манер, решается двинуть свою нестройную армаду на Славянск, чтобы в очередной раз попытаться рассказать до конца скверный анекдот «антитеррористической операции». Опять бэтээры, опять вертолеты, опять трупы.
Но боевой порыв мгновенно упирается, как в бетонную стену, в Россию, которая теперь не просто заинтересованная сторона без определенных полномочий, а гарант ненасилия по Женевскому соглашению.
Выступает президент Путин, который впервые называет киевское властеподобие «хунтой».
Выступает министр обороны Шойгу, объявляющий об очередных учениях, хотя на самом деле «учения» выразились лишь в том, что боеготовые части вплотную подкатились к украинской границе и замерли в ожидании приказа.
Наконец — кто бы мог подумать! — генсек ООН Пан Ги Мун призывает остановить насилие любой ценой, при этом очевидно, что в понятие «любая цена» входит и вмешательство той единственной иностранной армии, боеготовые части которой в данный момент развернуты рядом с зоной конфликта.
Впрочем, не дожидаясь отклика Пан Ги Муна, силы Киева вновь отступают, и единственным их достижением (помимо новых трупов) становится похищение еды с блокпоста под Славянском.
Из Киева запускается сообщение о том, что силовая операция свернута. Затем Турчинов заверяет, что она продолжается как ни в чем не бывало. Наконец, замсекретаря СНБО Виктория Сюмар примиряет тезу и антитезу в синтетическом варианте киевской лжи: операция продолжается, но ее первый этап завершен, причем, разумеется, триумфально.
Но если Турчинов мечется между Сциллой, Харибдой и Ярошем, то и Россия не свободна в своих действиях. Добровольно поставив свою политику в рамки «женевского процесса», она не может через неделю из этих рамок с треском выламываться. Поэтому Виталий Чуркин говорит о намерении вновь созвать СБ ООН, а Совет Федерации прорабатывает предложение о международной миротворческой миссии.
Идея российского руководства, кажется, состоит в том, чтобы чисто логическим путем подвести Запад к мысли о необходимости принять коллективную и равноправную ответственность за дела Украины. В данный момент, после очередной агрессивной речи госсекретаря Керри, это кажется невероятным; понятно же, что в ответ на свои инициативы мы не получим ничего, кроме новых санкционных угроз.
Но время идет быстро, украинский котел разогревается. В последнее время события следовали алгоритму отрицательной обратной связи: набег сторонников хунты — здравый голос из Москвы — отступление. Возможно, нас ждет еще несколько циклов такого рода. Возможно, с возрастанием амплитуды.
Разумеется, ресурс Москвы конечен: градус официальных заявлений скоро будет некуда повышать. Но конечен и ресурс Турчинова, потому что каждый шумный и кровавый набег без внятных результатов — это новый удар по тому, что осталось от нынешнего украинского государства.
У Донбасса всё меньше желания жить в одной стране с Киевом, а в Киеве всё меньше иллюзий насчет такого желания.
Прибавьте к этому политические преследования и милитаристскую истерию, отнюдь не укрепляющие лояльность тех регионов Украины, которые еще не объявили себя народными республиками. Наконец, прибавьте экономический кризис, становящийся суровее с каждой неделей.
Поэтому у наших западных партнеров еще появятся весомые поводы подумать: стоит ли странам, в огромном большинстве населенным людьми, не умеющими отличить великоросса от украинца, так страстно и безоговорочно поддерживать радикально-националистический вариант будущего Украины? Может быть, учесть интересы России — это вовсе не так страшно? Во всяком случае, куда менее страшно, чем получить громадную черную дыру посреди Европы.
Надежд на полюбовное решение украинского вопроса было бы больше, если бы самым напористым игроком с западной стороны не были США — страна, совершенно безответственная во всем, что касается чужого для нее полушария.
Безответственнее США на этой планете сейчас, пожалуй, только сливки прогрессивной российской интеллигенции, собравшиеся в Киеве на деньги Ходорковского, чтобы поприветствовать такой старый, такой знакомый «новый порядок» на Украине.
