Во всяком бытовом происшествии, какое становится достоянием публики и поводом для разговоров и возмущений (а история хоккеиста Семена Варламова, вратаря «Колорадо Эвеланш», который обидел свою девушку и теперь имеет проблемы с американской юстицией, — именно такое происшествие), всегда есть какая-нибудь пронзительная житейская деталь, особо западающая в память и как бы характеризующая всю ситуацию.
В варламовской истории такая деталь — объяснительные доводы отца хоккеиста. Папа вчера говорил, что его мальчик «всего лишь решил свозить свою девушку в кино против ее воли, а она, как принято в Америке, сразу же заявила в полицию». Свозить в кино против воли — это что-то совсем свежее, из разряда «догнал и причинил добро». Хорошо попкорном насильно не накормил. Легкая степень бытового абсурда, как у Венички Ерофеева в записных книжках: «Деталь сценического антуража (береза белая) повреждена во время транспортировки в храм культуры».
Но на самом деле история с кинематографом как-то потерялась в совсем других фактических обстоятельствах. Подруга Варламова, самарская фотомодель Евгения Вавринюк, утверждает, что Семен напал на нее в шесть часов утра (куда уж там кино); что вообще за время их совместной жизни было совершено пять эпизодов насилия, что Варламов однажды топил ее в луже и бил велосипедом и что подать в суд она решила, когда он выставил на порог ее вещи и «выгнал, как собаку».
Кроме того, девушка говорила: «Он до последнего не верил, что я заявлю о его поведении властям, и кричал, что я никто и ничего не добилась в жизни, а он игрок НХЛ и может потратить $2 млн в день и поэтому ему ничего не будет. Однако сейчас я нахожусь в том государстве, где права женщин защищает закон». Как-то так. На утро сегодняшнего дня обстоятельства хоккеиста Варламова сложились неопределенно: он провел ночь в одиночной камере денверского полицейского управления, но был выпущен под залог в $5 тыс. (сумма невеликая, что рождает у поклонников спортсмена некоторые надежды); ему запрещено приближаться к своей подруге, но разрешено перемещаться по стране и играть за команду; клуб (покамест) поддерживает успешного игрока, но руководство расстроено: «Команда гордится своей работой с общественностью и личными качествами игроков, так что новость стала крайне неприятной».
Но нам-то что терзания заокеанского спортивного клуба; нас больше интересует реакция местная, отечественного разлива. Она, нужно сказать, совершенно предсказуемая. Мужская, болельщицкая, проста: «Баба бабла захотела и оболгала исполина». Евгения Вавринюк пожаловалась американским журналистам, что боится возвращаться в Россию, опасаясь мести болельщиков. Что были уже угрозы, что ей пришлось удалить из-за вала комментариев самого неприятного свойства свою страничку «ВКонтакте», на которой она пыталась изложить свою девичью позицию. Ну, угрозы не угрозы, а комментарии, действительно, с огоньком. Особенно изгаляются добры молодцы по поводу лужи и велосипеда: «Чуть позже появится инфа, что он ездил по ней танком, обрезал волосы мачете, засовывал в берлогу к медведю и вообще запер в шахте с ядерными ракетами».
И реакция более или менее официальная, думская, как следовало ждать, мужественна и по последней моде конспирологична: «Считаю, что это является таким спортивно-политическим ходом, учитывая, что Варламов — кандидат в сборную России по хоккею. Основная цель, на мой взгляд, — отстранить его от тренировок, от игр, чтобы он потерял практику и не дай Бог еще и пропустил Олимпиаду» — так говорил Игорь Ананских, глава думского комитета по физкультуре.
Но больше всего меня опечалила женская сетевая реакция. Унылая, прямо скажем: «А что ж она с ним жила, если он такой плохой»; «Жила, потому что молодой, богатый и красивый — а в суд пошла, только когда он ее чемоданы выставил!» Скверные мы подруги пострадавшей сестре своей.
15 тыс. женщин ежегодно погибает в России в результате крайних случаев бытового насилия в семье — а настоящего сочувствия, настоящего противодействия бытовому насилию в обществе нет. Когда случается громкое дело (вот как нынешнее) — всякий раз начинают обсуждать не мужчину, который обижал, а женщину.
Да не обманывает ли, а если правду говорит — чего же не ушла? Терпела — значит, виновата. И эти бесконечные пустые разговоры — отчего это женщины не бросают мужей, которые бьют?
Во-первых, бросают: 68% разводов совершаются по инициативе женщин, и разводятся дамы чаще всего вовсе не потому, что полюбили другого, помоложе и посимпатичнее, и на днях уезжают на Канары, а именно из-за неблагополучия в браке. Все самые ужасные случаи семейного насилия случаются с женщинами, которые, может статься, просто не успели уйти.
Во-вторых — масса имеется давно обдуманных и описанных причин, среди которых главной считается не та, что женщине некуда идти и не на что жить. Важнее потеря смысла и обесценивание прожитого: столько сил потрачено на общую драму. В трудных, тяжелых семьях домочадцы чаще и больше думают друг о друге, тратят друг на друга больше души, чем в семьях более спокойных. Одна из активисток кризисного центра для женщин «Анна» говорила мне о своем первом опыте утешения пострадавшей. Он, этот случай, особенно ей запомнился. Жертва говорила: «Я не могу бросить всё!». Активистка возражала: «Да нет же, нужно бросить только мужа!» И услышала в ответ: «А это и есть бросить всё!» И дело не в том, что муж был всем, всем была семья, которая должна была перестать существовать в том виде, в котором существовала.
Мне говорили в кризисном центре: каждая женщина, ставшая жертвой домашнего насилия, знает: ее осудят, если она разрушит семью (осудит близкое окружение, осудит дружеский круг), и ее осудят, если она не разрушит семью. Тогда, если дело дойдет до края и тайное неблагополучие нельзя уже будет скрыть, она услышит вечное, унылое, бабское: «И что ж ты с ним жила, если он такой плохой?».
Я бы сказала, что нам не хватает не просто активного и действенного гражданского общества, но и женского гражданского общества. Мы не прошли массового и принятого общественным мнением феминистского пути, не научились защищать друг друга, разрешаем себе смеяться над активными дамами-общественницами. Я ж говорю — плохие мы подруги пострадавшим сестрам своим. С 1995 года в той или иной редакции находится в думской работе федеральный закон о профилактике бытового насилия в семье. Законопроект имел 56 версий и был отклонен дважды — в 1999 году и в 2007-м.
Вот сейчас очередная редакция готова — примут ли? Или опять начнутся разговоры о русском патриархальном менталитете и о том, что женщина сама виновата, что терпит?
