Ничто, кроме разве что проблемы абортов, не разделяет Америку так наглядно, как отношение к огнестрельному оружию: половина страны им владеет, вторая — нет. Обе части объединились после расстрела малышей в коннектикутской школе, решив, что пора принимать действенные меры. Одни хотят избавиться от оружия, хотя бы того скорострельного, которое предпочитают ленящиеся перезаряжать маньяки. Другие считают, что Америке оружия не хватает и предотвратить следующую трагедию смогут вооруженные учительницы, приставленные к каждой школе полицейские и добровольцы с частным арсеналом.
Поскольку я разделяю взгляды первой половины, меня интересует вторая. Ведь свои аргументы всегда кажутся неоспоримыми.
Я не понимаю, зачем нужны скорострельные винтовки, от которых, как сказал заядлый любитель оружия губернатор Западной Вирджинии, никакого толка ни охотнику, ни стрелку по мишеням.
Я не понимаю, почему американцам нужно больше оружия, чем жителям Сомали.
Я не понимаю, почему США — единственная развитая страна в мире, которая не способна ограничить распространение убийственного оружия так, как это сделали австралийцы и канадцы, тоже унаследовавшие дух и традиции фронтира.
Я не понимаю, почему мне надо сдавать на водительские права, платить страховку, знать и соблюдать правила вождения, то есть следовать установленной процедуре безопасности, в то время как купить другую, предназначенную только для убийства машину может практически каждый.
Я не понимаю, почему бесспорно здравая законодательная инициатива, требующая тщательной легальной и психиатрической проверки и обязательной регистрации особо опасного оружия, до сих пор не стала национальным законом.
Но главное я не понимаю тех, кто всего этого не понимает, и чтобы понять, я обратился к центру сопротивления — Национальной стрелковой ассоциации (NRA), которая объединяет самых заядлых любителей оружия.
Меньше всех на них похож глава этой воинственной организации Уэйн Лапьер. Седовласый юрист и политик, он говорит, как первый, и молчит, как второй. Не ответив ни на один вопрос своих оппонентов (включая волнующий всех — зачем нормальному человеку нужно скорострельное оружие), Лапьер сменил тему, обрушившись на индустрию развлечений.
— Американский ребенок, — сказал он, — к своему совершеннолетию успевает увидеть на экране 16 тыс. убийств и 200 тыс. сцен насилия.
Не важно, что и как он считает, важно, что это глубоко бессмысленно. Насилие нельзя изъять из нашей культуры, уже потому что первой придется подвергнуть цензуре наиболее уважаемую защитниками оружия книгу — Библию.
Зная, что идея эта абсурдна, NRA использует ее как отвлекающий маневр, оттягивая время, которое самые истовые использует на покупку как раз того оружия, что надеется запретить остальная Америка.
Оставив надежду добиться ясности от вождя движения, я обратился к массам, полагая, что среди четырех миллионов не может не быть вменяемых. Увы, я их не нашел, во всяком случае, из числа тех, артикулированных, с которыми я познакомился на сайте NRA.
Их любимый аргумент — знаменитая, а вернее — одиозная Вторая поправка к Конституции, гарантирующая американцам права на оружие. Принятая на заре истории, когда оружием были заряжавшиеся с дула мушкеты, она защищала молодую республику от узурпаторов. Гений Америки, однако, в том, что уже 44 раза хозяева Белого дома сменяли друг друга согласно тому конституционному порядку, охранять который взялась Вторая поправка. Сегодня она — такой же анахронизм, как напудренные парики отцов-основателей.
С кем же собираются сражаться члены NRA? С полицией? Национальной гвардией? Армией? Со всеми перечисленными, если верить тому, что пишут на сайте: «Пусть только сунутся». Но можно ли им доверять совершенное оружие XXI века, если они впрямь готовы стрелять в представителей закона?
А если не собираются, то зачем оно им? Уж точно не за тем, чтобы убивать преступников. Как объявляет бесспорная, многократно проверенная статистика, шансы погибнуть от собственной пули гораздо выше у тех, кто живет с оружием, чем у тех, кто без него обходится. Первыми жертвами убийств, а особенно — самоубийств, становятся члены семьи и сами владельцы оружия.
В чем же его польза? Ни в чем. Оружие — фетиш, который возбуждает и удовлетворяет темные, не проясненные разумом подсознательные комплексы и тайные страхи. Как всякий фетиш, оружие подменяет истинный объект страсти. Фанатики ствола переносят на него свои усмиренные цивилизацией фантазии: мощь и власть, сила и насилие.
За этим объяснением даже не стоит лезть к доктору Фрейду. Достаточно вспомнить одного американца, который принял участие в дискуссии. Когда Джо Байден обсуждал проблему оружия по телевизору, его слушатель прислал вице-президенту в студию фотопортрет своей винтовки, которую он называл «дочуркой». Не сумев представить, как выглядела ее мать, Байден усомнился в том, что любая Конституция должна доверять такому человеку оружие. Особенно, добавим, то, которым с такой эффективностью распорядился Адам Ланца в тихом, украшенном к Рождеству городке под названием Ньютаун.
