«В театр зритель приходит поплакать, а лозунги можно послушать на митинге»

9 и 10 июня в МХТ им. А.П. Чехова состоятся предпремьерные показы спектакля «Зойкина квартира». На главную роль Кирилл Серебренников пригласил актера и популярного блоггера Алексея Девотченко. Накануне выхода спектакля «Известия» встретились с актером. 

— Несколько лет назад в интервью вы назвали МХТ им. А.П. Чехова «попсовым образованием» и исключали вероятность своего сотрудничества с этим театром. И тем не менее вы в МХТ.

— Как говорится в польской пословице: «Взгляд не меняется только у быка». В МХТ меня привела возможность поработать с Кириллом Серебренниковым, и не в бульварной пьеске, а в «Зойкиной квартире» Михаила Булгакова.  

— Театр не разочаровал вас?

— Вопреки упомянутому высказыванию могу сказать, что это серьезный театр, в котором занимаются делом. Цеха работают, как часы. Актеры в МХТ не отвлекаются на технические проблемы. И хотя я нахожусь в психозе — несколько дней до премьеры! — все равно испытываю радость от этой работы. Кирилл — не режиссер-диктатор, расставляющий актеров, как марионеток. Он открыт к актерским предложениям, спектакль сочиняется совместно.

— Серебренников говорил, что долго искал исполнителей на главные роли. Как думаете, почему он остановил выбор на вас?

— Не знаю. У Булгакова написано, что Обольянинов играет на инструменте, я тоже играю, может, поэтому. Вообще, мне кажется, что это мой материал. Обольянинов по складу своему, по психофизике мне близок. Он изгой и, собственно, морфием «закатывается», чтобы не воспринимать то, что творится вокруг. Кстати, эту роль в другом составе очень хорошо репетирует Федор Лавров.

— В спектакле есть параллель с Германией 1920-х годов. Ваше знание немецкого языка пригодилось?

— Эти два факта здесь не связаны. В спектакле изображена эпоха раннего фашизма, в музыкальную ткань спектакля вписаны зонги, слова к которым написал поэт Игорь Иртеньев, но ни одного слова на немецком я не произношу, только булгаковский текст.

— Это будет политическое представление?

— Мне бы меньше всего этого хотелось. Кто-то из критиков уже успел анонсировать «Зойкину квартиру», назвав ее «смачной сатирой с главным протестным актером нашего времени Алексеем Девотченко». У меня от такой характеристики волосы дыбом встали. Это не смачная сатира, это драма, трагифарс, трагическая клоунада. Спектакль про нас сегодняшних. У Обольянинова есть реплика: «Власть создала такие условия, при которых порядочному человеку существовать невозможно». В России это фраза на все времена.

— О чем ваш спектакль?

— Мне кажется, о невозможности существования творческой личности в несвободной стране. Ведь все они: Зоя, Обольянинов, даже аферист Аметистов — талантливые одержимые люди, которые в России не выживают.

— По-моему, вы идеализируете героев Булгакова, они все-таки в борделе работают.

— В нашем спектакле нет борделя. Герои создали иллюзорный мир, построили уголок Парижа в центре жуткой Москвы 1920-х. Это мрачная история, при всем антураже, музыкальности и эффектности. Неслучайно героев в финале всех накроют. И если их не расстреляли тогда, в 1920-е, в 1930-е они погибли точно.

— Какие плоды вам, как актеру, приносит ваша бурная общественная деятельность?

— Не считаю себя общественным деятелем. Общественный деятель — это Чулпан Хаматова, которая тащит на себе благотворительный центр. Она у меня вызывает огромное уважение как человек неравнодушный и остро сопереживающий. Моя деятельность заключается в том, что я пишу свои вопли в ЖЖ и Facebook.

— На работе это отражается?

— Месяца два назад у меня были пробы. Слава богу, режиссер оказался порядочным человеком и прямо сказал: «Все замечательно, но только на федеральных каналах ваше имя находится под запретом». У них при виде меня начинаются конвульсии. Ну что, значит, не будет пока в моей жизни кино.

— Вы отказались от звания заслуженного артиста, государственной премии. Многие называют ваш публичный отказ пиаром.

— Это не пиар. Не могу назвать свое существование нищенским, но если бы я не вякал, снимался бы в сериалах и получал за это деньги. Я жалею лишь о том, что мало актеров находят в себе силы говорить правду. 

— Вы давно участвуете во всевозможных маршах несогласных. Что можете сказать о нынешнем протестном движении? 

— Мне кажется, что участие нескольких людей дискредитирует его. Три-четыре медийных лица приходят с охранниками, фото- и видеокамерами, это некрасиво. В протестах участвует множество интеллигентных людей, но, если количество участников не увеличится в несколько десятков раз, это ни к чему не приведет. Вернее, приведет к тому, что на улицы выйдет брутальный народ — цены на нефть падают, доллар растет. Но нормальным людям ходить на митинги все равно надо, тогда что-то изменится. По натуре я пессимист, но в это верю.  

— Почему при вашей позиции вы недолюбливаете «новую драму», они же занимаются политическим театром?

— Я считаю, что в России нет политического театра. В лучшем случае, есть публицистический, как когда-то у Юрия Любимова. При всем моем уважении к Михаилу Угарову и «Театру.doc» мне кажется, что театр должен опираться на чувственный уровень, а не на лозунги и обличения. Как говорил Гете: «Нам повезло, мы были в театре и нам удалось поплакать». За этим приходит в театр зритель, а лозунги можно послушать и на митинге.