«Те, кто приходит к нам, не хотят превращаться в толпу и жить по инерции»

Российский Молодежный театр отметил тройной юбилей — 90 лет со дня основания, 75 лет пребывания в здании на Театральной площади, и еще 20 лет прошло с тех пор, как ЦДТ стал РАМТом. Красивое сплетение цифр стало поводом для постановки «В пространстве сцены» — о природе театра, его настроениях, волнениях, противоречиях и загадках. О спектакле и театре художественный руководитель РАМТа Алексей Бородин рассказал «Неделе».

— РАМТ, когда-то называвшийся Центральным детским театром, для многих родной. В каждом периоде его истории есть немало замечательного. Как бы вы объяснили секрет жизнеспособности театра? 

— Важно не только не пропускать возможностей творческого обновления, но и провоцировать их. Если, что называется, тянуть из сезона в сезон телегу, то откатишься назад. Театр рождается, живет и очень легко умирает. Чтобы не допустить его смерти, нужно все время по-новому смотреть на его место в жизни.

— Юбилейный спектакль показал богатые возможности труппы и обратился к истории театра. Появляющиеся над сценой портреты людей, когда-то работавших в ЦДТ–РАМТе, — своеобразный камертон. Ефремов, Эфрос, Кнебель, Дворжецкий…  А что для вас в истории театра самое ценное?

— Я эту историю хорошо знаю, для меня она абсолютно живая. Моя ранняя юность совпала с последним периодом работы в этом театре Марии Осиповны Кнебель, появились Эфрос, Розов, Хмелик. Спектакли ЦДТ были одними из самых сильных моих театральных впечатлений в то время. Я занимался в лаборатории Марии Осиповны, позднее познакомился с Наталией Ильиничной Сац. Я помню, как хорошо приняли меня старейшие актеры, когда я возглавил театр 32 года назад. Потрясающие Андросов, Елисеева, Воронов, Куприянова… Поэтому вся эта история для меня и не история вовсе. Возник импульс сделать вечер памяти и в то же время рассказать о сцене как о спасении. Остро ощущаю, что время идет, что-то происходит, что-то меняется, а сцена остается пространством накопления творческой энергии. Так было до нас и будет потом. 

— В «Пространстве сцены» звучит поэзия Пастернака, Ахматовой, Шекспира. У ваших актеров есть потребность в высоком стиле?

— Наше время требует сильной духовной, интеллектуальной работы. Театр должен противостоять конъюнктурному существованию, иначе в искусстве нет смысла. Конечно, есть театры, впрямую потакающие зрителю, но РАМТ не такой. Наша аудитория готова ходить и на «Берег утопии», и на «Будденброков», и на «Rock’n’roll», и на «Портрет». Зрители приходят именно к нам, а не просто провести время. 

— Что сейчас, по-вашему, важно молодым?

— Те, кто приходят сюда, не хотят жить по инерции, не хотят превращаться в толпу, хотят думать, спорить, вести диалог, что сейчас вообще большая редкость. Наш зритель готов к дискуссиям. Я думаю, именно поэтому зал благодарно реагирует на споры, размышления в «Береге утопии». Зрители находятся здесь целый день, смотрят всю трилогию, а потом еще продолжают высказываться в интернете. Пишут большие послания, рассуждают о свободном человеке в несвободном пространстве и в житейском, и в общефилософском смысле. Я чувствую, что людям сейчас это очень важно. 

— Что дают театру зрительские клубы, образовательные проекты?

— Участники Молодежного образовательного проекта РАМТа «Театр+» поднимают разные темы, обсуждают проблемы театра, проводят встречи с режиссерами, актерами, художниками. Например, в дискуссии «Интерпретаторы Чехова» участвовали и Женовач, и Левитин, и Крымов, и Райхельгауз. Мне кажется неверным, когда театр отгораживается от зрителя. Я уважительно отношусь к театру как к замкнутому пространству. Но я уже много раз повторял, что мне наиболее близок тип театра, когда-то идеально сформулированный Станиславским — «Художественный общедоступный». Казалось бы, одно другому противоречит — или общедоступный, или художественный. Но идея соединить эти понятия оказалась замечательной. И сегодня она актуальна и важна, деятельность наших клубов тому пример. При театре существует «Пресс-клуб», где ребята, старшеклассники и студенты, раз в месяц выпускают газету «РАМТограф», пишут про наш театр, про профессии театральные, актеров, публикуют свои впечатления о спектаклях, рассуждения.

— Зрительские обсуждения могут натолкнуть на какие-то постановочные находки?

— Буквально — нет. Но мнения зрителей — питательная среда, я стараюсь записывать самое интересное. Одна из серьезных проблем — тема героя, сегодняшнего молодого человека. Найти современного персонажа, не сконструированного, не однобокого, очень сложно. Чаще всего герои гораздо хуже и несчастнее, чем автор. А хорошо бы им быть равным автору, тогда вокруг возникала бы среда мыслящих людей. Я сейчас репетирую пьесу Юджина О’Нила, ее прямой перевод «Траур Электре к лицу», у нас спектакль будет называться «Участь Электры». Удивительно, как такой мощный автор, как Юджин О’Нил, показывает, что в крайних, безвыходных и парадоксальных обстоятельствах люди все-таки стремятся к высвобождению. У человека мало возможностей, он конечен, смертен, никогда не знает, что его ждет. Он может верить во что-то, но это другой разговор. А как в драматической жизни сохранять себя? Сегодня мне кажется это самым главным. Эта тема проходит через многие наши спектакли — «Берег утопии», «Алые паруса»…

— По спектаклям чувствуется, что микроклимат в РАМТе хороший. Как удается его удержать?

— Это очень кропотливая, повседневная работа. Людям должно быть интересно, и мне надо все время провоцировать их интерес. Часто спрашивают — почему я приглашаю других режиссеров? У меня нет амбиций единоначалия, мне важно увлечь артистов работой. Тогда они готовы на все. Вечер «В пространстве сцены» мы готовили параллельно с гастрольными поездками, с выпуском больших спектаклей — «Rock’n’roll», «Дон Кихот». Артисты находились в театре с 11 утра до 11 вечера, смеялись — у кого восемь вызовов, у кого десять. Буквально переходили с репетиции на репетицию. Такой же период был, когда в позапрошлом сезоне выпускали 13 спектаклей. Не потому, что мы придумали такое количество, просто все сошлось. «Алые паруса» уже репетировали, возник проект «Молодые режиссеры — детям». В это же время оказался свободен Кшиштоф Занусси, которого я давно звал на постановку, а тут и Карбаускис появился. Репетиции шли и на сцене, и в фойе — на двери просто висела табличка: «Тишина, идет репетиция». Пробирались в дирекцию тихо, бочком, чтобы не помешать. Но это же здорово, когда в каждом углу что-то происходит.

— Места хватает?

— Театру предстоит реконструкция. Зал, сцена, большое фойе, парадная лестница, фасад, выходящий на Театральную площадь, — то, что является памятником архитектуры, будет приводиться в порядок. А со стороны Большой Дмитровки все снесут и построят новые помещения с двумя сценами — на 200 и на 180 мест. Спектакль «В пространстве сцены» идет в РАМТе 21 марта и 1 апреля в 19.00.