Если мы не хотим потерять страну, государство должно своей политикой поддерживать гражданственность

Во всем западном мире в последнее время все шире обсуждается проблема ослабления гражданственности, патриотизма, идентичности с государством и нацией, лояльности. Политическая апатия — вещь не просто нехорошая, а предельно опасная для самих основ западной цивилизации. Когда молодой человек не отождествляет себя со своим  государством, своим народом, но отождествляет лишь с группой (хоккейных или футбольных фанатов, рокеров, байкеров, поклонников Dot Nets, протестным движением) и вообще не участвует в политике, включая выборы, это можно оценивать как закат и данной политической системы, и данной цивилизации.

Собственно,  аналогичная ситуация наблюдается и в России. Юная часть населения обращается к политике лишь в форме политического консьюмеризма («Наши» и т.д.), охватывая неразличимую долю молодежи. Только какая-нибудь трагедия может привести группу на политическое поле, да и то на пару часов (события на Манежной). Действительно, активный электорат — это  старшие поколения, которые в соответствии с законами природы постепенно уходят, опуская цифры участия (партиципации) сначала до 60%, потом до 40%, но все чаще и до 20%. 20% — это не демократия, это способ отбора во власть людей теми, кто в основном уже вне рабочей силы, кто для национального продукта — не донор, а реципиент, но со своим интересом — получить из ВВП для себя побольше. А тогда при любом идеальном устройстве выборов власть не будет набором  людей, отражающих интересы всего общества, весь их спектр, это будет власть меньшинства. Но не меньшинства, посещающего выборы, а правящего «меньшинства»,  умеющего своевременно угодить меньшинству голосующему.

Почему же возникает самоотчуждение молодых поколений от общественной жизни, особенно от политической партиципации? Отказ от  общественной жизни — свидетельство ослабленного или вообще несформированного чувства обязанности, долга перед государством и обществом. Вместе с тем мы не можем сказать, что молодежь обитает лишь в двух пространствах — служебном (учебном) и домашнем (семейном). Мы наблюдаем ее весьма часто за переделами этих пространств, и это означает, что в ее сознании и пространство, и смыслы политики «переформулированы», перезагружены. Молодежь создает свое,  квазиполитическое пространство и заполняет его своими формами и своими смыслами. Это, вероятно, тоже  некая форма гражданственности, но явно неконвенциональная (локальное волонтерство, участие в транснациональных протестах, этногруппировки и т.д.). Возможно ли «прорастание» таких форм в  полноценное гражданское  общество? Вряд ли у кого-то есть уверенный положительный ответ на этот вопрос.

Было бы неверным считать, что государство своей политикой и деятельностью не вносит свой вклад в поддержание и даже в формирование гражданина и гражданственности (или искажение его конвеционального бытия). Прежде всего традиционный гражданин и его поведение (гражданственность) формируются в контексте обеспечения политической системой таких принципов, как свобода личности, свобода слова, право на справедливый суд, право собственности и его эффективная защита. Из этих принципов лишь свобода личности обеспечивается российской политической системой. Свобода слова дозволяется в ограниченных информационных пространствах. Большая часть доступного всем медиапространства — электронные СМИ — контролируются жестко. Там расставлены  удачно подобранные и хорошо оплачиваемые менеджеры, готовые не допускать инакомыслия. Такое поведение осуждается значительной частью молодежи. О справедливости суда и защите собственности не стоит даже и говорить.

Государство формирует гражданина, обеспечивая индивиду доступ к участию в политической власти. Увы, поддерживая ангажированные и ограниченные «движения» политического консьюмеризма, власти добиваются лишь отчуждения молодежной массы от системы. Разрекламированный поворот в  этом деле в ходе прошедших праймериз на практике кончился чем-то минимальным и неубедительным. Да, кого-то «отобрали» и «допустили», послав еще один сигнал о том, что принцип отбора «снизу вверх» властями не принимается.

Наконец, государство  воздействует на формирование гражданственности (и на  удержание ее конвенциональных форм) своей социальной политикой: обеспечение равных прав на образование, медицинские услуги и т.д. В этой сфере ничего не меняется к лучшему в здравоохранении, и идет постоянное ухудшение в образовании: селекция вузов и школ на успешные, не очень успешные и неуспешные с локацией большинства молодежи в посредственных и плохих образовательных учреждениях. Доступ к лучшим услугам (20 лет назад бесплатным) все чаще натыкается на постоянно растущий барьер платности. Молодежь, видя неучастие в ее судьбе государства, отвечает своим неучастием в государстве нелояльностью.

Все три формы (гражданская, политическая и социальная) поддержания государством гражданского поведения молодежи, как мы видим, на практике ведут лишь к ее отчуждению от своих государственнических обязанностей. А когда сюда добавляются соблазны глобального меню гражданских, социальных и политических преимуществ, то патриотизм молодежи еще больше падает, что и фиксируют наши социологические замеры. И все это происходит в условиях уже  двадцатилетнего отсутствия воспитания (и образования) гражданственности в школе и семье — двух главных институтах формирования гражданина.

Выводы из сказанного очевидны. Если мы не хотим в долгосрочной перспективе потерять страну, то, во-первых, государство должно своей политикой поддерживать  гражданственность, а не устранять ее; во-вторых, придется восстанавливать воспитание гражданственности в школе и семье. Как это делать — тема следующих статей.

Автор — заместитель научного руководителя Высшей школы экономики.