То, что в театре после физики
ФМД-Театр Веры Бирон, существующий при Музее Достоевского, представил премьеру "Метафизика Петербурга". Спектакль завершал акцию, проведенную 3 июля по инициативе комитета по культуре в виде рождения нового городского праздника - Дня Достоевского.
То, что увидели полторы сотни счастливчиков за два вечера 3 и 4 июля - а зал Музея Достоевского камерный-прекамерный, всего на 50 мест, плюс счастливая возможность сесть у ног артистов или вокруг сценической площадки полукругом на приставных стульчиках, - это "Несколько картин из жизни Ф.М." Создатели дали своему творению подзаголовок "Метафизическое представление текстов Достоевского", а занимались этим перформеры Павел Семченко (Русский инженерный театр "АХЕ"), Алина Михайлова и контрабасист Владимир Волков совместно с руководителем ФМД-Театра Верой Бирон, сценографом и режиссером Тино Светозаровым, художником по свету Вадимом Гололобовым и художником по костюмам Никой Велегжаниновой.
"Вы увидите, - написано было в программ- ке, - создание текста, рождение персонажей, миражи, исчезновения, странности города-фантома".
Как бы претенциозно и витиевато это ни звучало, буквально анонсируемое мы и увидели. Герои рождались из ничего и обретали черты яркие и своеобычные, люди и куклы оборачивались звуками и светотенями, а затем растворялись в воздухе. Текст при помощи белых лазерных лучей превращался в абрисы городских крыш, повсюду, как в многомерной проекции, возникали причудливые комбинации из предметов и сюжетов.
Метафизика, если верить Википедии, - раздел философии, занимающийся исследованиями первоначальной природы реальности, бытия и мира как такового. Чтобы не выглядеть неподкованными, читаем религиозно-философский словарь и узнаем, что "то, что после физики" - название, впервые данное еще группе трактатов Аристотеля и обозначающее область философии, где изучается сверхчувственное, символика духовного опыта, осмысление мироздания. Вот этим, ни больше ни меньше, нам и предложили заняться.
Пока публика рассаживалась, Семченко - весь в белом, с характерной своей белой прямоугольной полумаской на лице, экзотичный на фоне черного зеркала сцены - закручивал эластичный бинт вокруг шеста. Шест сей был центром диковинной мельницы, лопастями которой становились то двери из труб и крафт-бумаги, то "лепестки" белых занавесок-парусов, то кухонная утварь - чайники, подстаканники, ложки, ножницы, цепочки и прочий металлолом.
Волков - наш петербургский гений авангарда, замеченный не только во многих перформансах ФМД-Театра и АХЕ, но и в процессах озвучания немого кино, - со своим контрабасом напоминал дух, фантом, возникая то тут, то там. Сумбурно перемещаясь по площадке и наигрывая (а иногда наяривая) на инструменте в любых позах, при любых, самых престранных, обстоятельствах. И даже резиновые перчатки не стали Волкову помехой в отменном музицировании.
Михайлова принесла стремянку и с разбегу "впрыгнула" в пудреный парик. Волков спускал сверху на веревке, как висельника, контрабас, а сам сходил по перекладинам. Семченко с азартом чертил. Ибо прежде метафизики была геометрия. Рисовали мелом - не стене, на полу, на бумаге, на манекенах - линии, точки, круги. Метровыми линейками отмеряли расстояния, деревянными транспортирами - углы, циркулем - траекторию. Семченко и Михайлова, что твои Щелкунчик и Дроссельмайер (музыкой навеяло?), маршировали, а вслед за ними - анимационный скелет на заднем плане, возникший из видеопроектора.
Люди ходили по кругу, как кони, носили на себе двери, аквариумы, ведра. Человек-бурлак надрывно тащил за собою хвостом все порушенные в процессе декорации, имитируя мусороуборочную машину.
Волков не боялся топоров, которые гонялись за ним на полном серьезе, и расшвыривал по залу книжки, которые сам же затем на поклонах читал. Семченко заматывал голову в тюль, превращаясь в яйцеголового Шалтая-Болтая, скрепляя конструкцию (вслепую!) эластичным бинтом, крутясь как сонная юла вокруг шеста и бормоча тексты Достоевского, под Достоевского, о Достоевском, о Петербурге Достоевского...
Я всякий раз поражаюсь, как в крошечном пространстве можно практически из ничего, из подручных средств и недюжинного таланта создать такой космос, который являет собой каждый театральный проект и Музея Достоевского, и авангардистов - АХЕ-шников. Павел Семченко со товарищи уже более десятка лет колдуют не только с текстами и визуализацией предметов, но и всегда - со стихией. Что-нибудь жгут, "включают" ветер, обливают себя, площадку и публику водой - или погружаются в нее, как прошлым летом - в Неву во время перформансов на пляже Петропавловки.
4 июля в зале присутствовала делегация пожилых норвежских туристов - поклонников творчества великого русского писателя. После же норвежцы, возбужденно жужжа стайкой на углу Достоевского и Кузнечного переулков, остались в белой ночи гадать, какие же именно произведения Федора Михайловича затронуты были перформерами. И что буквально означали их действия, костюмы и сценография. Наши же, несомненно, найдут и увидят в спектакле каждый свое собственное внутреннее совпадение. Тем более что вещь будет со временем меняться, войдя в репертуарную афишу ФМД-театра.
