Перейти к основному содержанию
Реклама
Прямой эфир
Туризм
Нацпроект по туризму получит 403 млрд рублей финансирования до 2030 года
Мир
В ЕС задумались о причинах блокировки Западом мирного соглашения по Украине
Туризм
Путин пообещал создать к 2030 году туринфраструктуру во всех нацпарках РФ
Общество
Певица Mona назвала честью возможность участвовать в проекте «Голос мой услышь»
Армия
Путин поздравил бригаду управления ВС РФ с присвоением звания «гвардейская»
Мир
Зеленский заявил о неготовности ВСУ к обороне в случае крупного наступления ВС РФ
Происшествия
Губернатор Севастополя сообщил о падении военного самолета в море
Политика
Лавров заявил об отсутствии оптимизма в отношениях Москвы и Еревана
Общество
Морской пассажирский транспорт приостановил движение в Севастополе
Общество
Представители Молодежного крыла Народного фронта восстанавливают храм в Авдеевке
Мир
Небензя указал на попытки США удушить КНДР односторонними рестрикциями
Общество
Фонд «Гольфстрим» займется распределением помощи для пострадавших в «Крокусе»
Политика
Постпред РФ при ОБСЕ усомнился в искренности осуждений Западом теракта в «Крокусе»
Мир
Рынку ЕС предрекли трудности с случае ввода пошлины на зерно из РФ
Мир
Глава МИД Танзании в разговоре с Лавровым решительно осудил теракт в «Крокусе»
Мир
Французский генерал призвал Макрона подумать о реакции РФ в случае отправки войск
Главный слайд
Начало статьи
Озвучить текст
Выделить главное
вкл
выкл

Выставка Павла Пепперштейна «Человек как рамка для ландшафта» открылась в музее современного искусства «Гараж» в последний день зимы. В ночь перед вернисажем корреспондент «Известий» Игнат Шестаков поговорил с художником и литератором о сопротивлении натиску реальности, нелюбви к интернету и свободе телезрителя.

— Одна из комнат на вашей новой выставке отведена под библиотеку выдуманных книг. Такой пантеон европейской цивилизации, в котором Аристотель, Лейбниц и другие замещены новыми героями с псевдоканоническими текстами. Другая выставка, посвященная альтернативной истории, открылась накануне по соседству, в Музее современного искусства на Гоголевском бульваре. Это будто бы найденный на заброшенной даче архив тайного общества, которое действовало в позднесоветские годы. Мне показалось, что идея художников из «Агентства сингулярных исследований» перекликается с вашей библиотекой — та же попытка представить другую историю человечества. Не сговаривались ли вы с ними?

Мы не сговаривались, я об этом даже ничего не слышал, но звучит очень интригующе. Конечно, ничего о выставке я не знал. Я думаю, что они тоже ничего не знали. В общем, это очень частое явление, видимо, что-то носится в воздухе, как принято говорить в таких случаях.

Я бы сказал, что есть потребность ослабить натиск реальности. Потому что сейчас мы имеем дело с тоталитаризмом факта или псевдофакта. Мы видим вокруг себя сплошную документалку. Эта документалка претендует на некую компетентность, авторитетность. И та очень важная составляющая, которая питает ощущение, может быть, фантомной свободы, находится в стадии вытеснения. Художники на это спонтанным образом реагируют, чувствуют и, видимо, хотят что-то сделать для защиты фантазма, для защиты несуществующего.

— По поводу натиска реальности. Пять лет назад в Москве проходила ваша выставка «Святая политика», на которой вы издевались над поисками во всем политического подтекста. И тогда вы говорили о том, что окружающая реальность — это «ползучий затаившийся Апокалипсис», который может длиться так долго, что станет формой существования. Правильно я понял, что легче жить с тех пор не стало?

— Это, конечно, такая фигура речи. Можно сказать, что, начиная с первого прыжка шимпанзе или с руки Адама, которая ухватилась за яблочко, уже начался ползучий Апокалипсис.

Конечно, в 2014 году была вспышка очень тяжелых состояний. Не знаю, можно ли говорить в объемах всего мира, но точно можно сказать, что был мощный европейский кризис. Переживался он очень тяжело большинством европейцев и мной, в частности. И в этом смысле можно сказать, что с тех пор чуть-чуть все выровнялось. Может быть, это иллюзия, но даже если это иллюзия, все равно это хорошо. Потому что, если мы говорим о психических проблемах, то здесь иллюзорные и неиллюзорные вещи неразличимы.

И от издевательств над политикой, которые были ответом на сгущавшуюся атмосферу, в новом проекте вы пришли к ее более мягкому осмыслению?

— Ну, так и есть. Этот мой проект во многом посвящен теме детства, детскому восприятию всего и, в частности, политики. В детстве я увлекался очень — хотя был достаточно аполитичен — политической карикатурой. И вообще западал на каких-то политических и околополитических деятелей, на их образы. Например, Жаклин Кеннеди. Нельзя сказать, что Жаклин Кеннеди, впоследствии она же Онассис, была политическим деятелем. Но все-таки она была первой леди Америки, впоследствии женой крупного греческого предпринимателя, она была отчасти поп-фигурой, отчасти фэшн-фигурой. И одна из экспозиций, которая включена в выставку, посвящена Жаклин.

Автор цитаты

С первого прыжка шимпанзе или с руки Адама, которая ухватилась за яблочко, начался ползучий Апокалипсис

Западание на ее образ произошло у меня в возрасте лет 15–16. Можно даже сказать, что это было нечто вроде странной влюбленности — я собирал ее фотографии. Одновременно это было связано с очень острым интересом к истории убийства Кеннеди. Я искал все материалы касательно этого трагического момента. Не то чтобы я пытался разгадать тайну преступления. Но меня гипнотизировало сочетание персонажей, их образы: Джон Кеннеди, Ли Харви Освальд (убийца президента), Джек Руби (застреливший Освальда прямо в полицейском участке вскоре после задержания), Жаклин Кеннеди, Мерилин Монро (которая считается любовницей Джона Кеннеди), Аристотель Онассис (второй муж Жаклин) и Мария Каллас (с которой долгое время был близок Онассис). Странное сочетание фигур, образов, пляшущих некий хоровод вокруг истории Жаклин. Этому я посвятил выставку, которая была в прошлом году в Нью-Йорке, часть ее представлена в «Гараже».

Это картины, якобы написанные Жаклин на острове Скорпиос после смерти Онассиса. Якобы она стала испытывать физические проблемы после смерти второго мужа, ее даже стали одолевать галлюцинации. И вот некие врачи, которые впоследствии тоже оказались ее галлюцинациями, предложили ей рисовать, чтобы объективизировать навязчивые фантазмы, которые ее преследуют.

— У вас есть много высказываний о том, что интернет — это плохо, а телевидение — хорошо. Если попробовать их суммировать, получается, Сеть создает у человека иллюзию соучастия, а телевизор дает возможность просто наблюдать, осознавая свою ничтожность, и это созерцание дает свободу. В связи с этим вопрос: если единственное, что может созерцать в телевизоре человек — «мусорный шквал», как вы сами выразились в одном из рассказов, — это все еще освобождает его? Не оказывается ли он в плену внушаемых телевидением мыслей, когда проникается ими?

— Мое предположение заключается в том, что, если исключить интерактив, то он не проникается. Во всяком случае, советский опыт говорит именно об этом. Я прекрасно помню традицию советского смотрения телевизора. Тогда принято было читать между строк. И смотрели тоже между образами как бы.

Но в 2014 году ситуация была просто *** (очень плохая), и те, кто смотрел телевизор, превращались в остроконечников. А те, которые не смотрели, читали новости в интернете, и от этого становились тупоконечниками. Или наоборот. Их тоже охватывала пропаганда, но, скажем, другая.

Автор цитаты

Мы видим вокруг себя сплошную документалку. Эта документалка претендует на некую компетентность

Я сам тогда пал жертвой. Потому что стал смотреть это все, и в случае моей непрочной, в общем-то, психики закончилось все это для меня плачевно. А именно лечением у соответствующих врачей-психиатров.

— Из-за просмотра телевизора?

— Причин там, конечно, было много разных. Но я очень сильно идентифицировался с Крымом как с сокровенным, спрятанным, неизвестным местом. И вне зависимости от политической позиции сам факт, что Крым, куда я с детства ездил, вдруг оказался в центре внимания всего мира и при этом очень негативно заряженного внимания, очень злобного внимания со всех сторон, параноидального, был для меня крайне мучительным.

— А после 2014 года вы были там?

— Да, был. В общем, там все неплохо. Крым есть Крым.

— Кроме нелюбви к интернету, вы известны таким же отношением к смартфонам. Как-то даже хвастались, что пользуетесь кнопочным телефоном. А среди сувениров, которые «Гараж» выпустил к вашей выставке, есть чехлы для айфонов. Нет ли здесь противоречия?

— Я могу вам подкинуть даже большую непоследовательность. Параллельно проходит выставка моей девушки Ксении, которая позиционируется там как Instagram-artist. И на выставке сплошные айфоны, с которых воспроизводятся ее видосы. Я уж не говорю о том, что, хоть я известный всем брюзжатель и ненавистник интернета, мой молочный брат и ближайший друг детства и юности Антон Носик являлся вообще основателем российского интернета.

Так что все очень парадоксальным образом переплетено. Тем не менее я без всяких шуток в каком-то смысле интернет не очень люблю. Вернее, даже не сам интернет, а интернетопоклонничество. Не могу сказать, что я претендую на то, чтобы быть серьезным и ответственным критиком. Просто будьте осторожны! Не с точки зрения политики, а с точки зрения вашей собственной психики.

Справка «Известий»

Выставка Павла Пепперштейна «Человек как рамка для ландшафта» до 2 июня в музее современного искусства «Гараж».

Выставка «Ксения Драныш. Pink Punk Opera» до 6 апреля в галерее Iragui.

Выставка «Агентство сингулярных исследований (Станислав Шурипа, Анна Титова). Flower Power. Архив» в Московском музее современного искусства до 4 апреля.

Прямой эфир