Устами младенца: фильм «Воспитательница» посвящен поэту-вундеркинду
В прокат выходит «Воспитательница» Сары Коланджело — почти точная копия одноименной картины Надава Лапида, которая в России не выходила, но в США получила восторженные отклики ведущих СМИ. В отношении новой версии критики сходятся в одном: Мэгги Джилленхол, известная по арт-хиту «Донни Дарко» и блокбастеру «Темный рыцарь», сыграла здесь лучшую роль в своей карьере. Но дело не только в актрисе. Это один из редких фильмов, которые после просмотра долго не дают покоя. Сценарий оставляет слишком много загадок, ответы на которые придется искать самостоятельно.
Главная героиня — воспитательница детского сада Лиза, которая уверена, что за 20 лет работы она уже успела узнать о детях всё. Мы застаем ее в момент внутреннего кризиса: с мужем контакт почти нулевой, у самой Лизы никаких приятных перемен не планируется. Она всегда тяготела к творчеству и даже записалась на поэтические курсы, но сексапильный преподаватель (Гаэль Гарсиа Берналь) скептически относится к ее виршам. И вдруг у Джимми (Паркер Севак), пятилетнего мальчика в садике, Лиза обнаруживает настоящий дар. Время от времени он начитывает удивительные стихи, словно медиум. Лиза, мучительно переживающая собственную посредственность, решает помочь таланту окрепнуть и занять подобающее место на поэтическом олимпе. Окружающие, включая отца Джимми и самого мальчика, относятся к ее попыткам настороженно. Но Лизу это сопротивление только распаляет.
Итак, есть враждебный искусству циничный современный мир, есть истинная поэзия и есть посредник, которым старается быть Лиза. Но при всей очевидности расклада, в «Воспитательнице» всё окутано тайной. По крайней мере, в отношении каждого героя зрителю не раз придется изменить свое мнение. Так, Джимми не только читает стихи, но и сквернословит, лжет. Да и его ли это строки? Мог ли он, малыш из иммигрантской семьи, сын владельца сомнительного ночного клуба, написать одухотворенные гимны, будто цитирующие древнюю индийскую лирику? Что на самом деле происходит с его матерью, дядей, отцом? Да и Лиза — чего добивается она, выдавая стихи мальчика за свои в поэтическом кружке? Соблазнить преподавателя или понять, не ошиблась ли она в оценке коротких детских строф? Тем более что профессор несет ту же функцию, что и она: ищет таланты.
В этой двойственности зритель запутывается всё сильнее, а фильм не только не помогает разобраться, но, напротив, давит на самые больные точки, заставляя давать противоположные интерпретации поступкам персонажей. То ли отчаянная неудачница почем зря таскает ребенка по музеям, то ли чуткий опытный педагог нащупал драгоценную поросль среди сорняков и бережно взращивает ее. Или, может быть, это еще один неловкий ход белого человека, который, обнаружив недосягаемую спиритуалистическую высоту в представителе другой расы, пытается «облагородить» ее и, как следствие, рискует уничтожить?
Нагрузка в создании этого «вопрошающего» пространства распределена между всеми, кто работал над фильмом. Режиссер намеренно удлиняет сцены, чтобы помучить зрителя неопределенностью. Тишина здесь играет не меньшую роль, чем слова, которые вдобавок герои произносят мучительно. А Мэгги Джилленхол мгновенно переходит в своих состояниях от жертвы к хищнику, от эпигона к ментору. Так создается атмосфера зыбкости, и зритель трепещет от прикосновения к неведомому, пытаясь понять место гения не только в мире вообще, но и в своей жизни в частности. А беспокойство героев в полной мере передастся ему, чтобы остаться с ним намного дольше, чем идут финальные титры.
