Brexit и Скрипаль
Шаг за шагом, встреча за встречей, переговоры за переговорами: процесс Brexit сдвинулся с мертвой точки и постепенно идет к логичному завершению — выходу Британии из Евросоюза. Еще недавно казалось, что дискуссии зашли в тупик и за отведенные два года Лондон и Брюссель не успеют прийти к взаимовыгодным договоренностям. Но внезапная история с отравлением отца и дочери Скрипаль изменила всё: Британия получила на руки козыри, которыми не замедлила воспользоваться. Подробности — в материале портала iz.ru
Мы скучаем, но от денег не откажемся
«Дорогой президент Туск! 23 июня прошлого года народ Соединенного Королевства проголосовал за то, чтобы покинуть ЕС. Это решение, как я объясняла раньше, не является отрицанием ценностей, которые мы разделяем как европейцы, и не нацелено на то, чтобы нанести вред ЕС или любому из его государств-членов. Наоборот, Соединенное Королевство желает ЕС всяческого успеха и процветания. Референдум был нацелен на то, чтобы восстановить наше самоопределение — в том виде, в каком мы его видим. Мы покидаем ЕС, но остаемся в Европе и хотим сохранить отношения крепкого партнерства и остаться в союзе с нашими друзьями по всему континенту… Я пишу это письмо во исполнение демократически принятого решения народа Соединенного Королевства. Я уведомляю Европейский совет, что в соответствии со ст. 50 (2) договора о ЕС Соединенное Королевство желает из него выйти».
Это письмо Тереза Мэй направила на имя Дональда Туска, председателя Евросовета, чуть больше года назад — 29 марта 2017-го. Особых эмоций оно не вызвало: к тому моменту буря после референдума о Brexit уже отгремела, Евросоюз привык к мысли, что ему отныне придется жить без Великобритании. Единственное, чего удостоилось письмо Мэй, — нескольких комментариев от европейских политиков, выдержанных в грустном тоне.
«Нет смысла притворяться, что для нас это счастливый день — ни для Брюсселя, ни для Лондона, — отметил Туск, получив послание. — Но британский референдум привел к тому, что остальные страны Евросоюза сейчас полны решимости и куда более сплоченны, нежели когда-либо прежде. Теперь наша цель — уменьшить ущерб для граждан ЕС, бизнеса и государств-членов. Но мы уже скучаем по Британии».
Последняя фраза была скорее утешительным жестом — мол, мы вас любим всё равно. На самом деле внутри ЕС звучали совсем другие речи. Призрак скорого краха Евросоюза, вставший перед глазами европейских политиков после объявления итогов референдума о Brexit, отступил. Европейские политики, еще недавно пребывавшие в состоянии шока, собирались заставить Британию заплатить по всем счетам.
Пока Европа восстанавливалась после британского референдума, у самой Мэй дела шли ни шатко ни валко.
Пора на выход
Когда утром 24 июня 2016 года были объявлены окончательные результаты референдума по Brexit, они стали сюрпризом не только для противников, но и для многих сторонников выхода из ЕС. Мало кто верил, что британцы, не склонные к резким переменам, проголосуют за то, чтобы покинуть тихую гавань Евросоюза и отправиться в неизведанное, сулящее, говоря словами Черчилля, лишь тяжелый труд, кровь, пот и слезы. Опросы общественного мнения, проводившиеся ежедневно с самого начала года, показывали, что граждане Великобритании колеблются, но в последнюю неделю по результатам почти всех опросов явно лидировали сторонники ЕС. Тем сокрушительней оказался результат.
Премьер Дэвид Кэмерон, выступавший за сохранение Британии в составе «реформированного ЕС», немедленно заявил об отставке — как только Консервативная партия определится с новым лидером. Им стала Тереза Мэй — темная лошадка, которая предусмотрительно избегала резких высказываний по поводу Brexit, хотя в целом поддерживала Кэмерона в его борьбе за сохранение Британии в Евросоюзе. Ее кандидатура не вызвала отторжения у проевропейского крыла консерваторов.
Некоторые аналитики тогда предполагали, что новое руководство Консервативной партии сможет наплевать на результаты народного волеизъявления: это означало бы для них политическую смерть, но Британия осталась бы в Евросоюзе. Однако сразу после выборов наступил момент разочарования. «Brexit значит Brexit, — заявила Мэй, выступая в Бирмингеме. — Не будет никаких попыток сохранить страну в ЕС, никаких поползновений войти в Евросоюз обратно через заднюю дверь, никакого второго референдума. Страна проголосовала за то, чтобы выйти из Европейского союза, и как премьер-министр я обеспечу наш выход из ЕС».
Мэй оказалась в сложной ситуации. Грядущий выход из Евросоюза требовал решения кучи сложных проблем — от определения пограничного режима с остающейся в ЕС Ирландией до компромисса с шотландцами, которые в массе своей голосовали против Brexit. И это не говоря уже об Испании, которая снова выдвинула претензии на Гибралтар (на этот раз, правда, в форме совместного контроля), и вопроса о европейских гражданах, проживающих в Британии.
Но что хуже всего — сами британцы не знали, как далеко они готовы зайти в своем стремлении к отделению. Правительство Соединенного Королевства хотело получить как можно больше и заплатить как можно меньше — то есть сохранить все выгодные для британского бизнеса условия торговли и доступа на единый рынок, при этом выведя его из-под юрисдикции ЕС. Европейцы, понятное дело, к такому готовы не были и требовали, чтобы Великобритания, которая раньше получала торговые привилегии просто по факту членства в Евросоюзе, теперь платила за них сполна. Вопрос о торговом соглашении между Британией и ЕС быстро превратился в головную боль для правительства Мэй. Попытки шантажа, то есть угрозы «просто взять и выйти без обязательств» — так называемый «жесткий Brexit», — особого успеха не имели: в Брюсселе отлично понимали, что подобный афронт больнее всего ударит по самой Британии, в бюджете которой немедленно образуется дыра примерно в $111 млрд. Переговоры шли ни шатко ни валко.
Тереза Мэй обещала завершить выход из ЕС к 2019 году, но, судя по ходу переговоров, к этому сроку Брюсселю и Лондону вряд ли удалось бы договориться. А это означало, что на новых парламентских выборах, которые должны были пройти в 2020-м, консерваторов, не сумевших исполнить волю народа, скорее всего, ждало бы сокрушительное поражение. В этих условиях Мэй воспользовалась своим правом и объявила досрочные парламентские выборы в июне 2017 года, надеясь укрепить свои позиции. Если бы консерваторы одержали на них решающую победу, то результаты можно было бы трактовать как знак безусловного доверия правительству и мандат на любые шаги в рамках процесса Brexit.
Акция против выхода Великобритании из Евросоюза
Выборы в парламент окончились для Мэй и ее партии пирровой победой. Консерваторы потеряли 13 мандатов и вынуждены были сформировать коалиционное правительство. Лейбористы добавили себе сразу 30 мест, отстав от консерваторов всего на 2 с небольшим процента. Вместо триумфа консерваторы добавили себе проблем: единственным светлым пятном стало поражение шотландских националистов, выступавших за сохранение членства в ЕС. Без них вести переговоры с Евросоюзом стало легче, но лейбористы во главе с экстравагантным Джереми Корбином использовали всякий повод, чтобы вставить шпильку правительству и перетянуть симпатии масс на свою сторону. Правительство Мэй на фоне бесконечных вялотекущих переговоров теряло популярность.
Отравление Скрипалей стало для Мэй настоящим подарком. Ей представился случай показать себя настоящей «железной леди» во внутренней и внешней политике. Британия, громогласно объявившая себя жертвой неспровоцированной агрессии, в жесткой форме потребовала от остальной Европы солидарности — и получила ее. Неожиданно для себя самих европейские лидеры обнаружили себя снова в едином блоке, объединившемся для отражения угрозы с Востока. В этих условиях Британия начала ковать железо, пока горячо.
Еще пару лет, пожалуйста
«Мы подтвердили договоренность о гражданских правах. Граждане Евросоюза и Великобритании будут пользоваться равными правами и гарантиями. Подтверждена договоренность о взносах в бюджет ЕС, согласованы условия переходного периода».
Так Мишель Барнье, главный европейский переговорщик по Brexit, оценил итоги прорывного раунда переговоров, прошедшего 19 марта. Четыре дня спустя Евросоюз наконец согласовал руководящие принципы будущих отношений с Британией — и они, судя по всему, окажутся на удивление мягкими по сравнению с теми, что евробюрократы предлагали изначально. Фактически Мэй получает почти два лишних года для того, чтобы урегулировать все вопросы, в подарок — переходный период после Brexit продлен до конца 2020 года. Всё это время Британия будет пользоваться всеми правами члена ЕС, за исключением формального влияния на процесс принятия решений.
Но для этого, как видно из развития «дела Скрипаля», у Лондона есть другие возможности. Британия стала главным движителем нынешней антироссийской кампании, и очевидно, что ЕС, принимая любые решения в сфере безопасности, не сможет обойтись без учета британского мнения. В целом заметно изменилась тональность высказываний британских властей: требования, исходящие от жертвы агрессии, имеют куда больший вес, чем просьбы страны, решившей покуситься на европейское единство.
Для российско-британских и российско-европейских отношений в том виде, в каком мы к ним привыкли, это всё сулит мало хорошего. Европа оказалась в заложниках британской истерии и просто не может свернуть с уже взятого курса, даже если захочет, — если сама Британия не отзовет свои претензии к России. А это вряд ли произойдет: антироссийская риторика — лучший способ для Мэй повысить свой рейтинг в нынешней ситуации. Главный вопрос — насколько далеко нынешние британские власти готовы зайти в антироссийских мерах и не выстрелят ли они в итоге себе в ногу, спровоцировав бегство российских денег в ту же Европу, где их ждут Франкфурт и Цюрих, а то и дальше на Восток — в Гонконг и Сингапур, где им уж точно не страшны никакие санкции.
