Миркурбанов: хорошую литературу обязательно услышим и возьмем в работу
Игорь Миркурбанов, один из самых востребованных российских актеров, играющий сразу в двух рейтинговых столичных театрах — МХТ им. А.П. Чехова и «Ленкоме», — завоевал поклонников не только своими ролями, но и пением: 25 июня состоится его сольный концерт. О том, как быть интересным зрителю, не разменивая талант по мелочам, актер рассказал корреспонденту «Известий».
— Зрители полюбили вас как певца благодаря музыкальному проекту «Первого канала» «Три аккорда».
— Возможно, но я и раньше пел на сцене. У меня было несколько музыкальных спектаклей.
— Вы шли на телевидение не для того, чтобы засветиться на ТВ?
— Не могу сказать, насколько этот шкурный момент «засветиться» имел место. Мне было интересно поучаствовать в чем-то новом, получить адреналин.
— Уж с адреналином там проблем не было. Жюри остро реагировало на ваше исполнение известных песен, и порой эта критика вызывала недоумение. Вам обидно, что не поняли?
— Нет, нисколько. Мне в какой-то степени даже жалко жюри, потому что они оказались в непривычной для себя ситуации и были вынуждены давать свои оценки. Думаю, что даже неподготовленному зрителю можно было легко отличить легкий троллинг от истового исполнения. В свое выступление я вкладывал некую иронию, особенно в песню «Белая береза» Михаила Гулько, которую особо критиковали. Но, видимо, жюри не было готово к такой интерпретации, было недостаточно иронично к самому себе. В том шоу продолжал жизнь мой сценический персонаж из спектакля «Идеальный муж» в МХТ имени Чехова, но обиды никакой я не испытал, ни в коем случае. Для меня главное, что зрители мое выступление приняли. Достаточно было почитать их комментарии.
— Вам важно, как ваше пение оценивают люди?
— В известной степени да. Я не из тех, кто поет под душем. Если бы у меня не было серьезной необходимостью выразить то, что я чувствую, с помощью музыки и песен, то, конечно же, я бы этим не занимался. А после шоу у меня еще появилась и счастливая возможность поработать с хорошими музыкантами. Мы увлечены тем, что делаем. Достаточно серьезно подходим к подбору материала и, как мне кажется, иногда неожиданно пытаемся его раскрыть, по-новому сформулировать его.
— Вы имеете ввиду Red Square Band?
— Да, с этим коллективом я познакомился именно на проекте «Первого канала». Теперь мы вместе выступаем. Художественный руководитель коллектива Константин Горбатенко — композитор-аранжировщик. Я ему благодарен за творческий подход и прекрасные аранжировки песен.
— Для концерта вы составили разноплановую программу, включив туда песни военных лет.
— Это часть героической истории нашей страны. Сейчас таких песен не пишут. Время другое. Реквизированный интертеймент. Задача — не париться, не загружать, а развлекать. Время депривации, когда у человека потребность в чувствительности сведена к минимуму. Наше время, конечно, рождает своих героев и свои песни, но мне ближе то время — время настоящих переживаний.
— Шостакович написал Симфонию № 13 на стихи Евтушенко. Есть ли, на ваш взгляд, примеры в современной поэзии, столь вдохновляющие?
— Конечно, есть, убежден в этом. Хорошая литература держится из последних сил. Она есть и нуждается в поддержке. Мы ее обязательно еще услышим и возьмем в работу.
— Вы пишете стихи?
— Нет. А музыку пробую.
— Ну это понятно. Вы окончили дирижерский факультет Новосибирской консерватории. Не жалеете, что бросили профессию?
— Жалею. Дурак был, вот и бросил. «Не жалею, не зову, не плачу» — совершенно не про меня. Потому что я и жалею, и зову, и плачу.
— Но вам грех расстраиваться. Вы нашли себя в другой профессии и сейчас заняты в спектаклях самых известных театров.
— Просто так карта легла, как говорил Олег Иванович Янковский.
— Не многие знают, что вы 10 лет проработали ведущим актером в театре «Гешер» в Израиле.
— Да. Позвонил Евгений Арье, пригласил на роль. А там, как у Зощенко, — завертелось. И дальше уже пришлось тащить репертуар театра.
— Как произошло ваше возвращение?
— Я вам с ходу назову как минимум пять человек, которые считают, что мое возвращение осуществилось, потому что они приняли в этом самое непосредственное участие. И каждый из них по-своему прав, просто какая-то цепь событий, случайных закономерностей привела к такому повороту. Все-таки я не уезжал навсегда, ехал в Израиль работать, заниматься театром, в который верил, который отчасти оправдал мои надежды и ожидания.
— Через десять лет как вас встретила Москва?
— По-разному было. Я страшно не люблю говорить о прошлом. Для меня его нет. Есть люди, которых подталкивает прошлое, а есть те, которых притягивает будущее. Я скорее из вторых. Прошлое не является для меня источником анализа или каких-то хронологических и биографических подробностей. Мне это неинтересно. Приступов ностальгии у меня не бывает. Если у меня потребуют какие-то фотографии из прошлого, признаюсь — я их не найду. Их просто у меня нет, так как не копил, не хранил, никогда не любил их разглядывать.
— Тогда поговорим о творческой свободе. Вы заняты практически во всех постановках Константина Богомолова. За них же получили не одну награду. Но зрители разделились: кто-то принимает его смелые постановки, а кто-то нет.
— У меня нет необходимости переубеждать вас, если что-то в постановках Богомолова вы не принимаете. Ваше дело, как вы к этому относитесь. А говорить, что это не грубость, что это художественная история, что всё в ней оправданно, я не стану. Я не должен выступать адвокатом режиссера и говорить, что он такой один.
— Вы часто расстаетесь с людьми?
— У меня не так много близких людей. Да их и не может быть много. И профессия такая — как говорят, актер будет ревновать даже к ослу, если ему больше аплодируют. Хотя мне повезло, я работаю с профессионалами, и у нас прекрасные отношения. Но сам я предпочитаю держать дистанцию и очень не люблю, когда нарушают мою территорию. Мне и самому такие поступки не свойственны. И не могу терпимо относиться, если замечаю это в других.
— Заметно было, что на церемонии вручения вам «Золотой маски» вы чувствовали себя не в своей тарелке.
— Да, наверное, я аутист по своей натуре, социопат. Очень страдаю из-за этого.
— А как вы относитесь к наградам?
— Хорошо. Я считаю, что меня это не портит. Мой эгоизм, с которым я борюсь, никак не связан с наградами, с оценкой моих профессиональных достижений. Он гораздо более древнего и мощного свойства. Я знаю, чего стою в профессии, поэтому награды были важны в тот период профессиональной карьеры, когда это и произошло. Признаюсь, это помогает.
— То есть признание пришло в вашу жизнь вовремя?
— В свое время. Раньше было бы неправильно, позже тоже. Есть такой момент в квантовой психологии — суперпозиция. Он мне страшно нравится. Я это всё на сцену тащу. Но когда в интервью говорю про это, мало кто понимает меня.
— Если вашу роль не приняли, занимаетесь самокопанием?
— Смотря кто не принял. Если захотят обидеть или оскорбить, — а люди это могут, — ты никогда не бываешь к этому готов. Но есть те, кто в этом понимает, и от их мнения просто не отмахнуться. Мне важно, что скажет Олег Павлович Табаков, Марк Анатольевич Захаров — они большие мастера. Им я доверяю.
Справка «Известий»
Игорь Миркурбанов окончил дирижерский факультет Новосибирской государственной консерватории имени М.И. Глинки и режиссерский факультет ГИТИСа (мастерская Андрея Гончарова и Марка Захарова). Работал в театре Маяковского, театре «Гешер» (Израиль), Театре на Таганке, театре Хаусманна (Германия), Малом драматическом театре (Санкт-Петербург). С 2013 года — актер МХТ им. А.П. Чехова. Лауреат премий «Золотая Маска», «Хрустальная Турандот», премий Олега Табакова и Олега Янковского. В фильмографии актера — картины «Дама Пик», «Игрок», «Ректор» и др.
