Настрой родителей: кто устраивает травлю в школах
В школе № 21 Южно-Сахалинска учебный год начался со скандала: третьеклассники и их родители устроили пикет с плакатами и приглашенными журналистами против одноклассника, поведение которого они называют агрессивным. Ребенка сразу же перевели на заочное обучение, однако специалисты полагают, что в этой истории жертва — именно он. Что делать с агрессией в школах — разбирались «Известия».
«Мне страшно ходить в школу»
3 сентября в сахалинских СМИ появились фото, на которых дети держат плакаты: «Мне страшно ходить в школу», «Я тоже имею право учиться», «Не хочу смотреть, как душат и бьют моих одноклассников». Школьный пикет снимало местное телевидение, приехали полицейские, представители департамента образования и мэрии. Одна из матерей-активисток, по данным местных СМИ, заявила, что их акцию пытались замять, не допустить публичности, угрожали классному руководителю увольнением. Не удалось: история прогремела на всю страну.
Прямо во время акции директор издала приказ о переводе мальчика Степы (имя изменено) на заочное обучение. Вице-мэр Елена Федорова пообещала — ребенка больше в этом классе не будет.
Выяснилось, что еще в октябре 2019 года поведение Степы обсуждали с родителями и представителями департамента образования. Утверждалось, что он «терроризирует» одноклассников и учителя, но успеваемость от этого не страдает. Спустя некоторое время после прохождения психолого-медико-педагогической комиссии его перевели на домашнюю форму обучения. В новом учебном году он снова пошел в школу, но конфликт между детьми, по данным СМИ, повторился. Поэтому, как заявила Федорова, будут повторно предприняты «все необходимые действия», чтобы создать «безопасные условия для обучения и для мальчика, и для всего класса».
Пока ребенка отправили на заочное обучение, посещать школу он не будет. Свою проверку проводит прокуратура Сахалинской области.
Агрессия — это защита
В комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав при правительстве Сахалинской области сообщили «Известиям», что ребенком занимаются уже давно. Отец мальчика умер. В 2020 году службы профилактики дважды зафиксировали, что его мать находилась в присутствии сына дома в алкогольном опьянении. Сам он в 2018–2019 годах систематически нарушал дисциплину в школе, в связи с чем его маму привлекали к административной ответственности — сначала предупредили, потом оштрафовали на 500 рублей. Отмечается, что ребенок в школе «выражался нецензурной бранью, систематически нарушал дисциплину, не реагировал на замечания, хамил учителям, обижал одноклассников».
В итоге в марте 2020 года мальчик был изъят из семьи и помещен в СРЦН «Маячок» Южно-Сахалинска, откуда с согласия матери отправлен в детское отделение Сахоблпсихбольницы. Врач определил у мальчика «признаки несоциализированного поведения». Его мать в июне 2020 года прошла лечение в Сахоблнаркодиспансере и сейчас находится на реабилитации.
— В июле 2020 года по заявлению мамы мальчик снова был помещен в СРЦН «Маячок», проявил себя вполне адекватно, отношения с разновозрастными ребятами в группе были нормальные, — сообщили в комиссии по делам несовершеннолетних.
В начале этого года территориальная психолого-медико-педагогическая комиссия еще не проводилась.
Сейчас, по данным комиссии, помощь семье оказывают специалисты Центра психолого-педагогической помощи семье и детям.
— По их заключению, этот мальчик проявляет агрессию, когда защищается, — подчеркнули в комиссии. — По итогам коррекционной работы он обязательно вернется в школу, но, вероятно, в другую. Ситуация усугубляется активным тиражированием информации в СМИ, высказываниями пользователей сети Интернет, неправильной позицией группы родителей одноклассников ребенка, инициаторов пикета с участием детей.
Педагогические просчеты
Ответственный секретарь комиссии по делам несовершеннолетних Елена Плохова в разговоре с «Известиями» еще раз подчеркнула: когда ребенок не подвергается буллингу, он ведет себя совершенно адекватно. Сам мальчик умный, учится на четыре и пять.
— Он месяц был в совсем чужом месте — социально-реабилитационном центре. Коллега мне рассказала: в его группе было восемь человек, дети от трех до 18 лет. И он целый месяц спокойно с ними занимался и жил. Ни одного случая агрессивного поведения не было. Почему? Потому что его никто не трогал и не обижал.
Плохова подчеркивает: это не патологическая проблема, а психологическая, которую можно и нужно было решить, «если бы не вмешались взрослые».
— Год назад вмешалась сильная группа родителей, у которых педагог пошла на поводу. Я со своей стороны понимаю, что в этой ситуации были допущены и педагогические просчеты, — считает Плохова.
Плохова отмечает: ребенку будут искать другую школу, но это будет очень сложно. Во-первых, из-за того, что история предана огласке. Во-вторых, в Южно-Сахалинске в принципе проблемы с местами в начальной школе — классы забиты под завязку. Тем более родители в других школах могут не захотеть принимать сложного мальчика — они защищают своих детей. И пока всё идет к тому, что мальчик снова отправится на домашнее обучение.
Я — изгой
— Если мы насильственно отправляем ребенка с агрессией на домашнее обучение, то он остается без социализации, — отметила в беседе с «Известиями» кандидат психологических наук, доцент кафедры психологии и педагогики личностного и профессионального развития факультета психологии СПбГУ Наталья Искра. — Высаживать на домашнее обучение — последнее, что можно и нужно делать. Это не решение проблемы, это замыкание ее в семье.
По ее словам, такой ребенок с детства принимает на себя модель «я — изгой», с которой ему, возможно, придется жить всё время.
— В школе его отправляют на домашнее обучение, но что будет делать общество потом — отправлять в тюрьму? Если ему сейчас не помочь встроиться в общество, то потом он гораздо больше бед может наделать, — говорит эксперт.
Искра отмечает, что ребенок не может быть агрессивным просто так — биологически агрессивных крайне мало, чаще всего это связано с какими-либо трудностями в семье.
Семейный психолог Наталья Панфилова считает, что ребенка надо убирать из коллектива, если его агрессия может причинить вред другим детям, — физический или психологический. Причем убрать не для того, чтобы просто убрать, а чтобы поработать — и с самим ребенком, и с его коллективом. При этом важно понять, кто является инициатором конфликтной ситуации.
Наблюдатели и судьи
В ситуации с ребенком из Южно-Сахалинска, которого насильно повторно выпроводили из коллектива, считает Панфилова, недоработали психологи: они пропустили момент, когда надо было поработать не только с самим проблемным ребенком, но и с родителями его одноклассников.
— Дети часто повторяют настрой родителей. Если взрослые ни под каким предлогом не хотят давать второй шанс ребенку, то и дети, скорее всего, шанса ему не дадут, — заметила она. — А здесь важно, чтобы и поведение ребенка каким-то образом поменялось, и чтобы другие члены коллектива дали ему шанс поменять это поведение, потому что если они будут в роли наблюдателей и судей, ждущих от него перемен, то это слишком большая нагрузка для ребенка.
Психолог замечает, что неизвестны детали этой истории: возможно, ребенок пришел в школу и сразу снова начал провоцировать.
— Но это означает, что за время, пока дети были разобщены, никто не предпринимал никаких попыток примирить эти две стороны, — считает она. — Если конфликт вылился в какой-то конкретный маленький социум, то и работать надо со всем этим социумом.
Победитель всероссийского конкурса «Педагог-психолог России – 2017», бывший школьный психолог Елена Болдырева отмечает, что сталкивалась со случаями, когда родители были возмущены агрессией какого-либо ребенка.
— Тут многое зависит от умения строить диалог между родителями детей в классе. Тут нужна и поддержка родителю ребенка, который проявляет агрессию. Такие родители часто встают в позицию защиты и отрицания. А родители других детей при этом не видят, что речь идет не о монстре, а тоже о ребенке, — рассказывает она.
Елена Плохова замечает, что эта ситуация очень показательна с точки зрения положения дел в школах.
— Это как лакмусовая бумажка тому, что педагоги не владеют техниками преодоления асоциального поведения, — я говорю в первую очередь о противостоянии буллингу, когда стайкой набрасываются на одного, и этот один вынужден защищаться, — говорит она.
Тьютор для агрессора
Наталья Искра считает, что помочь ребенку, который проявляет агрессию, мог бы сопровождающий.
— Он должен появляться не за счет родителей, а за счет системы образования или благотворительных организаций, — считает она. — Такой тьютор, который бы сопровождал его в школьном обучении, помогал бы ему справиться, если он начинает вести себя неадекватно. Так мы и ребенка не лишаем социализации, и защищаем других детей.
В пример она приводит детей с аутизмом или с расстройствами аутического спектра, которые учатся в массовой школе в сопровождении тьютора.
— Они вполне выдерживают обучение в массовой школе. Мы этих детей интегрируем в мир, а с другой стороны, мир адаптируем к ним, — говорит она.
Искра подчеркивает, что психологические и медицинские способы снятия агрессии у детей есть, но такие дети не должны изолироваться.
За рамками школьной психологии
В министерстве образования Сахалинской области «Известиям» сообщили, что в первом классе сопровождение обучения Степы обеспечивал штатный педагог-психолог. Во втором полугодии прошлого года с ним работал педагог-психолог ГБУ «Центр психологопедагогической помощи семье и детям». Однако у школьных психологов, замечает Искра, как правило, нет достаточной квалификации для решения проблем агрессии.
— В функциональные обязанности школьного психолога входит все-таки тестирование, — говорит она. — Школьный психолог должен выявлять проблему.
Елена Болдырева подтверждает: школьный психолог должен наблюдать за поведением детей в классе, на перемене. Как правило, детей, отличающихся повышенной склонностью агрессивно реагировать на события, особенно неприятные, сразу заметно.
— Дальше школьный психолог может проводить беседы об этом ребенке с классным руководителем, с родителями. Если поведение ребенка ярко выраженное агрессивное, есть риск для других детей, то тогда родителям рекомендуют обратиться за консультацией к врачу. Работа психолога с семьей — это уже за рамками школьной психологии, — пояснила она.
Путь к самосуду
Наталья Панфилова отмечает, что с агрессией ребенка можно справиться, использовав рычаги со всех сторон. В пример она приводит советскую систему, где как раз психологи играли гораздо меньшую роль.
— Когда я училась, у нас тоже был хулиган, и многие хотели, чтобы его убрали из класса, — вспоминает она. — Но в ситуацию вмешались и школа, и родители. Со всех сторон была заинтересованность, чтобы конфликт был улажен. И в итоге до восьмого класса он с нами доучился безо всяких происшествий.
По ее словам, тогда была огромной роль директора и завуча. Директор был очень авторитетным лицом и среди родителей, и среди учителей, и среди учеников. Сейчас, признает Панфилова, у педагогов нет такого авторитета, как нет и единой системы, которая могла бы воздействовать на ситуацию с разных сторон.
— Для детей рычагом были приводы в детскую комнату милиции, рычагом было письмо на работу родителям, где проблема обсуждалась трудовым коллективом. Само по себе придание огласке, что ребенок плохо себя ведет, срывает уроки, имело определенное воздействие на родителей, — говорит она.
По ее словам, у мальчика была агрессивная мама, которая отказывалась признавать вину своего ребенка и только защищала его. Из-за этого у него появилось чувство безнаказанности. Изменилось всё после того, как на работу этой женщине написали о плохом поведении ее сына. Однако сейчас такого уровня ответственности перед обществом нет, говорит Панфилова.
— Должны работать методы сдерживания агрессии тех, кто может нападать, и поддержки тех, кто от этого страдает. Тут главное — не перепутать стороны, — замечает психолог. — Люди договорятся, если им помочь, а если бросить их, чтобы они разбирались сами, — это прямой путь к самосуду.
